Когда в Европе Римская империя, чьи великие города подвергались опустошению и разграблению ордами варваров из степей Азии, все глубже погружалась в пучину мрачных веков Средневековья, в джунглях Центральной Америки развивалась величественная цивилизация. Подобно другим цивилизациям, она выросла из скромной земледельческой культуры, создавая своим чередом великолепные города, не уступающие своим величием практически ничему из существовавшего в Старом Свете. Затем, по неизвестным причинам, она пришла в упадок и распалась. Насколько известно, никому из европейцев не удалось увидеть ее в зените славы.

    В джунглях Юкатана, Гватемалы, Белиза и Гондураса разбросано большое количество священных городов майя. Много раз на больших полянах в джунглях мне доводилось видеть одинокий конусообразный холм высотой более ста футов, с заросшими густым кустарником и высокими деревьями склонами. Он выглядел созданием природы, но таковым не являлся. Это была еще не подвергшаяся раскопкам пирамида майя, сотни которых еще предстоит исследовать.

    Бытует мнение, что Кортес, Писарро и прочие испанские конкистадоры были шайкой фанатиков и грабителей, безжалостно уничтожавших цивилизации, неподвластные их пониманию. В какой-то степени подобное суждение справедливо для Перу и Мексики, но оно вряд ли применимо к майя. Их цивилизация миновала пик своего развития за несколько веков до появления испанцев.

    Город Майяпан, под контролем которого находились последние из великих городов-государств майя, был разграблен в ходе гражданской войны в 1441 году нашей эры. Воспоминания об этом конфликте были еще свежи в памяти, когда в начале следующего века на Юкатане появились первые испанцы. Сам Майяпан являл собой лишь жалкое подобие тех великолепных городов, осуществлявших правление народом майя в более ранний период.

    Во всех цивилизациях существует тенденция к распаду. Объединяющая народы империя или федерация способна сохраняться в течение нескольких веков благодаря сильным правителям, поддерживаемым четко выполняющими свои обязанности чиновниками и преданной армией, но деструктивные силы в обществе почти никогда не прекращают действовать. Стоит ослабнуть власти центра, и государство начинает распадаться на составляющие его части. Каждая из них требует независимости и права жить собственной жизнью в соответствии со своими законами и обычаями. В наше время мы наблюдаем, как подобные процессы происходят то в одной, то в другой стране. В созданном майя мире мы видим результат такого процесса в конечном его проявлении. Когда-то могущественное государство майя полностью распалось на множество земледельческих общин, замкнувшихся в себе и развивающихся лишь внутри собственных границ. Пусть и горько, но крайне точно их историю иллюстрирует легенда о Вавилонской башне. Сила, связующая майя в те времена, когда они создавали свои грандиозные архитектурные шедевры, перестала существовать.

    И пусть время нанесло их цивилизации невосполнимые потери, сам народ майя отнюдь не исчез. Более двух миллионов майя проживают сегодня в Центральной Америке. Большая их часть живет в Белизе, Гватемале и на полуострове Юкатан, но кое-кого из них можно найти и в соседних республиках.

    Народ майя склонен держаться особняком, имея мало оснований быть благодарным выросшей вокруг них новой цивилизации. Подобно другим племенам американских индейцев, они пытались противостоять начавшемуся с высадкой Колумба наступлению европейцев путем ухода в свой собственный, ими же созданный мир. В Белизе они живут во внутренней части страны в расположенных среди холмов поселениях, а в городах и прибрежных районах обитают главным образом потомки вест-индских негров, переселившихся сюда в XVIII и XIX веках для работы в лесах и на плантациях. Эти народы вместе с белыми латиноамериканцами составляют характеризующееся наличием трех различных рас население стран Центральной Америки, расположенных на побережье Карибского моря.

    В целом индейцы практически не имеют отношения к кипучей жизни общин, обитающих на побережье. Если им необходимы деньги, они оправляются работать на плантации и трудятся, пока не заработают требуемую сумму. После этого они оставляют орудия труда и удаляются в свои поселения. Сейчас многие из них номинально считаются католиками, хотя на исповедуемое ими христианство наслаивается огромное количество традиционных местных верований и суеверий. В последние годы среди индейцев, особенно тех, кто подвергся влиянию протестантских миссионеров, возникли странные новые культы. Для них характерна одержимость неминуемым концом света и сильная неприязнь к иностранцам – при этом «иностранцем» считается любой не являющийся индейцем. Но стоит лишь поближе познакомиться с этим народом, и они открываются вам как дружелюбные и внушающие симпатию люди.

    Когда я гостил в индейском поселении, мои хозяева пригласили меня осмотреть свою землю. Мы углубились в джунгли, местность оказалась труднопроходимой, ибо была не только покрыта густой растительностью, но и шла в гору. Мы карабкались вверх по напоминавшим козьи тропы дорогам, скользили вниз по склонам с противоположной стороны, вязли в болотах и пересекали водные потоки, с опаской стараясь сохранять равновесие на поваленных стволах деревьев, дрожащих под ногами. Густая зелень джунглей над нашими головами практически не пропускала света, от чего создавалось впечатление, что мы бредем в сумерках. В изредка пробивающихся лучах солнца мелькали исполняющие свой танец великолепные тропические бабочки. С одного яркого цветка на другой порхали колибри. Слышалось громкое хлопанье крыльев туканов. Изысканные орхидеи манили своей красотой, не даваясь в руки, ибо добраться до них не представлялось возможным. Мы слышали издаваемые какими-то неизвестными существами звуки, возможно, это были птицы или животные, а возможно, и змеи, прячущиеся в мелколесье. Мухи безжалостно преследовали нас, и мы прилагали усилия, чтобы не наступить на ползущих колоннами муравьев. Иногда нашему проводнику приходилось рубить своим мачете огромные свисающие с деревьев лианы, преграждавшие нам путь. Время от времени в этих изумрудных сумерках нам встречались женщины, сгибающиеся под грузом собранных растений.

    Земля, ради которой мы проделали столь долгий и трудный путь, оказалась всего лишь неправильной формы участком, отвоеванным у джунглей: склон холма, выглядевший так, словно в него ударила молния. Кое-где сохранились стволы крупных деревьев, торчащие из выжженной земли, подобно клыкам животных. Вокруг них лежали полуистлевшие ветки и кучи древесных обломков. На пустоши зеленели редко и беспорядочно посаженные высокие побеги маиса. Вокруг этой убогой плантации грозно возвышались гигантских размеров деревья, готовые, казалось, наброситься на эту колонию чужаков и отвоевать назад свою территорию. А именно это и случится через пару лет.

    Индейцы применяли типичный, широко распространенный в тропиках подсечно-огневой способ земледелия. После проведения грубой расчистки земли собирают два урожая, а затем джунглям дают возможность поглотить отвоеванный у них участок земли. Этот метод является вполне разумным. Он дает возможность почве пополнить запасы плодородия и препятствует ее истощению и эрозии.

    Во многих тропических странах период времени до того момента, когда земля расчищается от появившейся на ней растительности и используется вновь, составляет четыре года. В других странах период отдыха длится семь или восемь лет. Индейцы, с которыми пришлось столкнуться мне, растянули его на пятнадцать лет и строго его соблюдали. По всей видимости, подобный способ восходил к тем временам, когда местность, где они обитали, отличалась более обширными пространствами, и доступная для обработки земля вокруг их деревни имелась в изобилии. Теперь же, отступая перед «цивилизацией», они удалились на узкий полуостров, где их системе земледелия был нанесен серьезный ущерб. В поисках пригодной для использования земли они были вынуждены, преодолевая горы и бездонные пропасти, продвигаться вглубь. Эта приверженность обычаям стала для женщин более тяжелым бременем, чем для мужчин. Согласно традиционному способу разделения труда в обязанности мужчин входит расчистка земли, а женщины должны ее возделывать. И кроме того, в обязанности женщин входит доставка продуктов в поселение!

    Было ли это типичное поселение майя? На этот вопрос нельзя дать ответа. С тем же успехом можно спросить: что собой представляет типичная индоевропейская деревня? Ведь майя во многих отношениях столь же различны, как и индоевропейцы. Существует два десятка языков майя, которые, по мнению ряда авторов, отличаются друг от друга так же, как английский язык отличается от шведского или немецкого, другие же придерживаются мнения, что они являются родственными, подобно диалектам различных провинций Италии или Испании. Тем не менее, если мы попытаемся определить, кто же такие майя, нам все равно придется прибегнуть к языковой общности. Образующие отдельную группу языки майя, по всей вероятности, происходят из одного источника. На них говорят индейские племена, имеющие общее культурное наследие, но своим внешним видом мало чем отличающиеся от других американских индейцев. Племена майя занимают имеющий довольно четко очерченные границы регион в Центральной Америке, где их предки создали выдающуюся цивилизацию. Но это, пожалуй, единственный признак, дающий возможность дать определение тому, кто такие майя. Судя по фрескам и скульптурам, создается впечатление, что классические майя, как и их современные потомки, были низкорослыми людьми, средний рост мужчины равнялся примерно пяти футам. Их другой единственной отличительной особенностью был небольшой широкий череп (который, как будет отмечено ниже, часто подвергался искусственной деформации).

    Обнаруженные следы предков майя в Центральной Америке восходят к третьему тысячелетию до нашей эры. Их переход от кочевого образа жизни к возделыванию маиса и других культур начался примерно в первом тысячелетии до нашей эры. По прошествии еще пятисот лет они стали использовать для строительства камень. Самой ранней датой, запечатленной ими в дошедших до нас надписях, является 31 год до нашей эры (хотя относительно ее точности до сих пор идут споры). Начало периода строительства крупных сооружений приходится на 320 год нашей эры. В последующие века, порой с удивительными и загадочными перепадами, шло развитие великой цивилизации до ее окончательного заката, ознаменованного падением города Майяпан в 1441 году. Пики наивысших достижений цивилизации майя относятся к периодам 485 – 850-го и 987 – 1007 годов нашей эры.

    Знания о прошлом майя мы получаем в основном из архитектуры и предметов материальной культуры. Хотя майя разработали систему письменности и создали многотомные литературные труды, епископ де Ланда, один из первых облаченных властью в этих краях испанских священников, сжег большинство книг, лишь три из них уцелели. Существует также большое количество надписей на каменных плитах, но ключ к пониманию письменности утерян, и в настоящее время лишь треть из всех графических знаков поддается расшифровке.

    Среди доступных для нашего понимания знаков есть много таких, которые имеют отношение к датам. Майя создали отличающийся высокой точностью календарь, или, говоря более точно, три взаимосвязанных календаря, использовавшихся для предсказания солнечных и лунных затмений. Они были способны рассчитать, что период обращения планеты Венера вокруг Солнца составляет 584 дня; по расчетам современных астрономов, он длится от 583 до 592 дней. По расчетам майя, число дней лунного месяца составляло 29,53020; по современным расчетам – 29,53059.

    Для столь точных расчетов майя разработали систему чисел, во многом превосходящую созданные в древности в Европе или Азии, в том числе в Греции и Риме. Это была простая система из отрезков и точек, в которой они перемножали числа путем изменения позиции числа в ряду цифр, как это делаем и мы. Например, перемножая десять на десять, мы пишем «10», перемещаем цифры на один разряд влево, добавляем ноль и получаем 100. Майя делали примерно то же самое, с тем лишь исключением, что производили действия в вертикальных колонках и перемножали двадцатками, а не десятками. У них даже существовал символ для ноля, которого не было ни у греков, ни у римлян.

    Огромный интерес майя к математике и календарю являлся результатом их «одержимости» астрологией. По движению звезд они пытались предсказывать будущее и основывали на этом свои религиозные воззрения. Математиками и астрономами у них были жрецы, строго следившие за соблюдением религиозных канонов. Пирамиды майя также несли религиозный смысл. Как правило, новая пирамида должна была быть построена каждые 52 года. При выборе для строительства того же места, где уже имелась пирамида, новая сооружалась вокруг уже существующей, что значительно увеличивало ее в размерах. Производимые раскопки пирамид майя в значительной степени сродни чистке луковицы.

    Вокруг пирамид расположены здания, где жили жрецы, и дворцы знати. Их архитектура тяжеловесна, но, тем не менее, величественна. Многие здания украшает большое количество настенной живописи и скульптур, часто в виде фризов. Скульптуры майя отличаются угловатостью и громоздкостью, а поскольку древние скульпторы стремились заполнить все пустые места, то их произведения имеют огромное количество всевозможных деталей, назначение которых трудно понять. Настенная живопись великолепна и во многих отношениях напоминает древнеегипетскую и древнеиндийскую, с тем лишь исключением, что фигуры людей более реалистичны.

    На полуострове Юкатан большинство городов майя расположены рядом с естественными водоемами, или «сенотами», жизненно важными для этой практически безводной местности. Некоторые из этих водоемов считались священными, и веками в них бросали огромное количество даров. В наше время археологам удается извлекать из воды эти дары, и их изучение дает массу новых сведений о цивилизации майя. Среди этих жертвоприношений есть настоящие шедевры, изготовленные из золота и меди, а также из нефрита, ценимого майя превыше всего.

    Поскольку мало что из написанного майя доступно для нашего понимания, то огромная часть их истории окутана тайной. В частности, непонятно, почему их великолепные города были так быстро покинуты один за другим. Многочисленные развалины по-прежнему вселяют в нас чувства благоговейного страха и изумления, которые испытывали испанские конкистадоры, впервые увидевшие их.

    Одной из отличительных особенностей географии Америки является наличие в этой состоящей из двух материков части света мощного «хребта»: простирающейся от Арктики до Антарктиды горной системы, которая может похвастать высочайшими пиками в мире. В Южной Америке она носит название Анды. В Северной Америке, где она занимает более обширные площади, главной горной цепью являются Скалистые горы. Подобно стене, горы протянулись по западному краю континента, а к востоку от них и в Южной и в Северной Америке лежат безбрежные равнины.

    В Центральной же Америке равнины практически отсутствуют. Их место занимают два моря – Мексиканский залив и Карибское море – чьи настоящие, а возможно, и существовавшие в прошлом границы отмечены цепью островов: Антильскими и Багамскими островами. Находящаяся на западе Центральной Америки стена гор имеет разрывы в нескольких местах. Эти бреши представляют собой перешеек Теуантепек в Мексике, впадину, часть которой занимает озеро Никарагуа, и Панамский перешеек. Подъем океанского уровня не способен позволить водам Атлантического и Тихого океанов слиться воедино над по меньшей мере двумя из этих хрупких преград. Примечательно, что человечество, построив Панамский канал, сломало одну из них и разработало пусть пока и отложенные под сукно планы сооружения второго канала через Никарагуанский перешеек.

    Карта Америки. Горы хребта, простирающегося с севера на юг, занимают всю площадь Центральной Америки.

    В Центральной Америке имеются свои высокие горы. Высочайшая вершина Коста-Рики, Чиррипо-Гранде, простирается вверх на 12 589 футов, а высота вулкана Иразс равна 11 326 футам. Находящаяся в Гватемале гора Тахумулько имеет высоту 13 616 футов, а высота нескольких вулканов превышает 12 000 футов. К северо-западу, за перешейком Теуантепек, горы Мексики еще выше: вулкан Попокатепетль возвышается над городом Мехико на 17 887 футов, а Ситлалтепетль неподалеку от города Орисаба – на 18 701 фут.

    Карта Центральной Америки: территория майя и их ближайших соседей.

    Вокруг вершин простираются обширные плоскогорья, на которых в настоящее время проживает большая часть населения республик Центральной Америки. Высота над уровнем моря территории Коста-Рики составляет в среднем 4000 футов; удаленные вглубь от прибрежной полосы регионы густонаселенного Сальвадора расположены на высоте 2000 футов. Гватемала-Сити и большая часть прилегающей территории лежит на высоте 4800 футов над уровнем моря. Хотя Центральная Америка расположена в тропической зоне, на климат этих широт оказывает благотворное влияние высота над уровнем моря, поэтому на нагорьях царит вечное лето.

    Земля майя.

    В настоящее время территория Центральной Америки поделена между восемью государствами. Семь из них – Гватемала, Гондурас, Белиз (бывший Британский Гондурас), Сальвадор, Никарагуа, Коста-Рика и Панама – полностью лежат в пределах региона, собственно и носящего название Центральная Америка; территория Мексики, крупнейшей из республик, простирается на значительное расстояние на север. Побережья каждой из стран, за исключением Белиза и Сальвадора, имеют выход к двум океанам. Центр территории майя занимает большую часть Гватемалы, Белиз и принадлежащий Мексике полуостров Юкатан, но влияние цивилизации майя распространяется на Гондурас и другие части Мексики, а индейские племена соседних стран Центральной Америки имеют много общего с майя.

    Центральная часть территории майя к северу и югу представляет собой своеобразный микрокосм участков суши различного геологического строения. Она имеет высокогорную зону на юге и западе вдоль тихоокеанского побережья (хотя береговая линия здесь резко выгнута, поэтому она простирается скорее с запада на восток, чем с севера на юг). Между горами и Тихим океаном находится лишь узкая прибрежная равнина с жарким климатом, но к северу и северо-востоку со стороны Атлантического океана равнинные территории намного более обширны. Полуостров Юкатан, протянувшийся от предгорий почти на пятьсот миль, представляет собой большую часть того, что осталось от континентальных равнин Центральной Америки, поглощенных водами океана. В силу этих географических особенностей майя занимали и продолжают занимать часть высокого плато с большим количеством вулканов и умеренным климатом, плоскую равнину с тропическим климатом и территорию между ними, сочетающую особенности и той и другой местности.

    В горной местности климат достаточно мягкий, а почва плодородна. Для собственных нужд крестьяне выращивают маис, а на продажу в настоящее время выращивается высококачественный кофе. Помимо высоких вулканических пиков здесь расположено большое количество похожих на имеющиеся в Шотландии поросших соснами холмов с хорошими пастбищами. В многочисленных глубоких долинах обильно произрастают лиственные деревья, являющиеся близкими родственниками деревьев, растущих на севере Европы и в Америке. В изобилии растут по меньшей мере четыре вида дуба, а также разновидности боярышника, земляничного дерева и златоцвета. Уровень осадков почти такой же, как в Западной Европе или на Восточном побережье Северной Америки, он практически никогда не превышает 40 дюймов (1170 миллиметров) в год.

    Животный мир, к сожалению, значительно уменьшился со времени классического периода истории майя. Вполне вероятно, что тогда в лесах водилось много таких животных, как ягуары и оцелоты, которые были практически истреблены с тех пор. Другим, более мелким животным, таким, например, как еноты и опоссумы, сумевшим лучше приспособиться к жизни в занятых человеком местах их обитания, удалось выжить, сохранились и несколько видов обезьян. Здесь живут многие виды птиц, но высоко ценимая майя птица кетсаль, как и раньше, встречается крайне редко. Эта красивейшая птица из семейства трогоновых обитает в кронах растущих в горах деревьев и славится своими имеющими великолепный сине-зеленый металлический отлив крупными хвостовыми перьями, достигающими иногда трех футов в длину. Перья высоко ценились майя, которые владели искусством изготовления из них мантий, головных уборов, браслетов и облицовки щитов. Следует отметить, что носить украшения из перьев птицы кетсаль являлось привилегией людей, принадлежавших к высшим слоям общества. Производным от названия этой птицы стало имя одного из главных богов майя, Кетцалькоатля, а существующая в настоящее время денежная единица Гватемалы носит название «кетсаль». Эта же птица изображена на флаге Гватемалы.

    Майя принадлежали к культуре каменного века и потому высоко ценили камни, которые могли использоваться для изготовления орудий труда и для других целей. Вулканы высокогорья обеспечивали отложения нескольких горных пород, имевших большое хозяйственное значение. Например, темная, глянцевитая скальная порода, носящая название обсидиан, образующаяся при остывании лавы под относительно низким давлением, широко использовалась для изготовления режущих кромок орудий труда и оружия. В некоторых горных реках находили свято почитаемый жителями Центральной Америки нефрит, использовавшийся для скульптур и украшений. Скрепленные вместе тонкие пластины железного колчедана представляли собой зеркала.

    Центральная зона территории майя включает в себя все огромное пространство холмистой местности, простирающейся от отрогов гор до плоских равнин Юкатана и находящегося на востоке моря. Даже сегодня, глядя с самолета на эту местность, создается впечатление, что внизу находится никем не потревоженный, девственный лес. Местность почти не заселена – находящаяся в этом районе гватемальская провинция Петен раскинулась на площади более 14 000 квадратных миль, а ее население составляет всего лишь порядка 65 000 человек, но даже это почти в пять раз превышает количество проживавших здесь двадцать пять лет назад.

    Сам лес представляет собой своеобразный питомник тропических деревьев, от разнообразия пород которых голова идет кругом. Красное дерево, испанский кедр и сапота (из плодов которой делают жевательную резинку), вероятно, больше других известны в западном мире. Здесь обитает больше животных, чем в густонаселенных горных районах. До сих пор сохранилось много ягуаров. Стада оленей и диких свиней пекари бродят среди деревьев, пугливый тапир ищет молодые побеги в болотах и вокруг них. Обитающие высоко в кронах деревьев обезьяны-ревуны нарушают ночную тишину своими громкими криками; неподвижно висят, зацепившись за ветви деревьев, ленивцы. Птица кетсаль не встречается в этих низменных районах, но в лесах водится много птиц с красочным оперением, среди которых туканы, попугаи, трогоны и дикие индейки. Агути, гигантский родственник морской свинки, выходит в сумерки попастись на лесные поляны.

    Хотя леса простираются на огромные расстояния, на этой обширной территории есть место для саванн и многочисленных холмов, чьи вершины возвышаются над кронами деревьев. Например, двадцать процентов территории Белиза составляет местность, лежащая на высоте 1000 и более футов над уровнем моря, а большая часть мексиканского штата Чьяпас очень холмистая.

    Осадки, выпадение которых здесь приходится на те же периоды, что и в горных районах, более обильны, и их уровень достигает в отдельных местах 120 дюймов в год. Поскольку большая часть местности почти необитаема, многочисленные реки и ручьи несут свои воды по естественным руслам и засоряются илом. Поэтому в сезон дождей местность во многих местах превращается в водное царство, чьи болота кишат москитами, пиявками и другими существами, призванными доставлять неудобства человеку. Некоторые реки довольно крупные, прежде всего следует отметить Усумасинту, впадающую в Мексиканский залив, и протекающую южнее Мотагуа, несущую свои воды в Карибское море.

    Третья зона территории майя занимает большую часть полуострова Юкатан. Эта странная на вид местность представляет собой поросшее кустарником и колючими растениями плоскогорье, незначительно возвышающееся над уровнем моря. Чем ниже спускаешься с южных холмов, тем меньше становится количество атмосферных осадков, чей уровень составляет в отдельных местах менее 40 дюймов в год, чего явно недостаточно для жаркой, тропической местности с высоким уровнем испарения. Здесь протекает несколько рек, а большая часть полуострова образована огромным пластом пористого известняка, покрытого всего на несколько дюймов слоем почвы. Отличительной особенностью Юкатана является то, что в ряде мест известковая порода обрушилась и ландшафт усеян впадинами, представляющими собой лишенные крыш пещеры. Они открывают доступ просачивающейся сквозь известняк дождевой влаге, в результате чего создаются практически неограниченные запасы воды. По существу, весь полуостров является не чем иным, как огромной известковой крышкой над бескрайним подземным озером. Эти известные под названием «сеноты» водоемы, некоторые из которых весьма значительных размеров, являлись главными источниками водоснабжения для многих городов майя. Их важность трудно переоценить, ибо дожди выпадают нерегулярно, а периоды засухи часто довольно продолжительны.

    Лагуны, опоясывающие побережья Юкатана, Табаско и Белиза, играли важную роль в хозяйственной деятельности майя. Помимо снабжения солью, которую майя получали путем выпаривания воды, лагуны предоставляли возможность вести крупный рыболовный промысел. Они также являлись местом обитания ламантина, крупного морского млекопитающего, на которого охотились майя. На побережье шел отлов черепах и игуан, а из песка выкапывались черепашьи яйца. Некоторые виды раковин высоко ценились и использовались для изготовления украшений, а также в качестве денег. Велась добыча жемчуга, но масштабы ее были невелики.

    Широко использовались выдолбленные из дерева каноэ, у майя также имелись парусные лодки, способные вместить до 40 человек.

    Общая площадь занимаемой майя территории составляла около 120 000 квадратных миль, что приблизительно равно площади Британских островов, но несколько меньше, чем Калифорния. Можно предположить, что следы высокого развития цивилизации майя легче всего обнаружить в имеющих благоприятные условия горных районах, но это вовсе не так; именно в этой зоне имеются самые скудные свидетельства их наивысших достижений. Их цивилизация развивалась и процветала в расположенных в центре низменных районах и, что удивительно, на отнюдь не гостеприимной земле Юкатана.

    Люди, первыми ступившие на американский континент, несомненно, не подозревали, что делают именно это. Почти наверняка они были охотниками, следовавшими на восток за стадами мамонтов и оленей-карибу из северо-восточной Сибири через тундру, поглощенную в настоящее время водами Берингова моря. Наиболее вероятным периодом начала этого похода может считаться 29-е тысячелетие до нашей эры, когда на раннем этапе эпохи плейстоцена столь значительная часть вод северных морей оказалась скованной льдами, что уровень моря понизился на несколько сотен футов.

    Миграция в Америку не являлась целенаправленной, да и масштабы ее были невелики. Небольшие семейные или племенные группы поколение за поколением скитались по тундре в поисках охотничьей добычи. Передвижение это, несомненно, длилось многие тысячи лет до тех пор, пока «земляной мост» не был сломан поднявшимися водами морей, и большие группы людей оказались полностью отрезанными друг от друга. Шли века, люди продолжали свои странствия, пока примерно в девятом тысячелетии до нашей эры не достигли граничащей с Антарктидой оконечности Южной Америки.

    Развитие цивилизации на американском континенте шло теми же путями, что и в Старом Свете. Тысячелетиями люди добывали себе средства к существованию охотой и рыболовством, постепенно совершенствуя свое оружие и орудия труда, такие как рифленые каменные наконечники для охотничьих копий и плетеные сети для ловли птиц и рыб. Они также занимались сезонным сбором ягод, семян и корений. Среди возделываемых на самых ранних этапах растений были тыквенные и бобовые культуры, вслед за которыми вскоре появились кукуруза и злаки. Кукуруза, в изобилии произрастающая в Центральной Америке в диком виде, не могла не стать очевидным выбором для женщин, занимавшихся поиском пригодных для размола семян. Позже ее начали возделывать, и она стала важным вкладом в питание племен, расселившихся в центре южной части Мексики к пятому тысячелетию до нашей эры.

    С переходом к земледелию человек, по прошествии времени, перестает вести кочевой образ жизни. Он возводит изгороди вокруг возделываемых полей, строит постоянные жилища и объединяется с соседями для создания поселения, способного общими усилиями защищаться от себе подобных врагов и хищных животных. Такие поселения вырастают в города, а города, объединяясь, формируют государства. Излишки произведенных продуктов питания дают возможность части граждан специализироваться в таких различных сферах деятельности, как ткачество и религия, выплавка металлов и риторика, искусство и военное дело. Ко второму тысячелетию до нашей эры на территории Центральной Америки, по всей вероятности, существовало большое количество крестьянских хозяйств и деревень. В следующем тысячелетии часть племен, одно независимо от другого и приблизительно в одно и то же время, совершили скачок к цивилизации. Истоки происхождения этих цивилизаций и их взаимоотношения остаются неясными, но наши знания об этом периоде постоянно обогащаются.

    Одним из самых одаренных и наиболее загадочным из этих ранних народов были олмеки, чья цивилизация, как нам сейчас представляется, возникла совершенно неожиданно вдоль северного побережья перешейка Теуантепек примерно в 1200 году до нашей эры. Это немного дальше к западу от региона, бесспорно считающегося зоной расселения майя, но некоторые авторы полагают, что олмеки, возможно, являлись одним из племен майя. Сквозь окутывающий загадочных олмеков туман мы можем видеть проступающие признаки ранних цивилизаций, аналогичных существовавшим в Старом Свете и получившим впоследствии значительное развитие в Америке. Наиболее важным является появление общественной системы, в которой главенствующая роль принадлежала жрецам и царям, при этом, вероятно, одни и те же люди выступали одновременно в двух этих ипостасях. Другая интересная параллель со Старым Светом просматривается в использовании олмеками впадающих в Мексиканский залив рек для ирригации. Эти реки, подобно Нилу, после дождей забиваются илом, результатом чего являются наводнения, которые олмеки разумно использовали для земледелия.

    Олмеки, как и люди каменного века в других местах, брались за перемещение огромных каменных глыб на значительные расстояния. Их излюбленным камнем был базальт, добывавшийся в горах Тустла, протирающихся вдоль побережья. Археологи обнаружили огромные, вырубленные из базальта глыбы, чей вес достигает 20 тонн. По всей видимости, олмеки изобрели колесо или позаимствовали знания о нем из каких-то внешних источников и устанавливали на колеса глиняные фигуры, видимо являвшиеся игрушками. Почему это изобретение они не использовали для практических целей, до сих пор остается загадкой.

    Как полагают, олмеки изобрели «длительный счет», систему вычислений, позволившую майя стать искусными математиками и астрономами (см. главу 7). Им также принадлежит заслуга изобретения письменности, перешедшей к майя. Совершенно очевидно, что цивилизации олмеков и майя имеют самую тесную взаимосвязь, и многие ученые считают, что они представляли собой различные грани одного и того же феномена.

    Прежде чем вести разговор о временном периоде полновесно развитой цивилизации майя, будет полезно рассмотреть ряд оказавших на нее влияние ранних культур, исконно возникших в Центральной Америке. Рядом с городом Оахака, столицей одноименного штата в центре южной части Мексики, вершина горы Монте-Албан уже примерно в 600 году до нашей эры была приспособлена для проживания народом запотеков. Известные под названием «Танцоры» барельефные изображения на огромных блоках кладки фундамента стены относятся к этому раннему периоду. Великие дни запотеков наступили позже, между 300-м и 900 годами нашей эры, что совпадает с периодами наивысшего расцвета многих городов майя.

    В двадцати пяти милях к северо-востоку от Мехико находятся развалины города Теотиуакан, свято почитавшегося ацтеками вплоть до начала завоевания испанцами. Теотиуакан был популярным местом паломничества у ацтекской знати, которая, тем не менее, не знала его истории. Для них он был «домом богов», и они молились в его обветшавших святынях. Теотиуакан, до сих пор весьма впечатляющий своим величием, не был совсем старинным городом. Вероятно, он был основан в начале эпохи возникновения христианства и разрушен захватчиками 750 лет спустя. Это была одна из цивилизаций, которая развивалась независимо и приблизительно одновременно с цивилизацией майя.

    Теотиуакан не был городом майя. Тем не менее, он является для археологов очень важным источником сведений об истории данного региона, ибо его влияние четко прослеживается в руинах Каминальгуйю, одного из городов раннего периода майя, расположенного на окраинах Гватемала-Сити. Здесь, так же как в Теотиуакане, находятся искусственно созданные возвышения, увенчанные пирамидами-храмами. Здесь находят изысканные украшения и раскрашенные гончарные изделия, многие из которых были доставлены сюда (без сомнения, принесшими их на своих спинах людьми) из Теотиуакана, расположенного почти в 900 милях отсюда.

    По всей видимости, город Каминальгуйю вырос из жалкого поселения, возникшего здесь в IV или V веке до нашей эры, и стал центром блистательной культуры к I или II веку нашей эры. После этого последовал небольшой спад, ибо, по всей вероятности, его затмили другие города майя, расположенные дальше к северу, и примерно в 400 году нашей эры он оказался под контролем Теотиуакана. Теотиуаканские захватчики предприняли попытку создать Теотиуакан в миниатюре на месте Каминальгуйю, хотя имевшаяся в их распоряжении вместо камня глина сильно затруднила их задачу. Правители Теотиуакана, несомненно, жили в Каминальгуйю и были похоронены здесь, им устраивали пышные похороны и по существовавшему обычаю провожали в последний путь с тщательно подобранными предметами, необходимыми для их будущей жизни. Их правление длилось до того момента, пока сам Теотиуакан не был разрушен примерно в 750 году нашей эры.

    Хотя Каминальгуйю и находится на достаточно большом расстоянии от Теотиуакана, влияние Теотиуакана в этом регионе отнюдь не ограничивается им одним. Тикаль, расположенный в центре провинции Петен всего в 30 километрах от границы Белиза с Гватемалой, тоже находился под контролем этого города. Тикаль, как и многие другие города майя в этом регионе, был основан примерно в 600 году до нашей эры и со временем стал самым крупным из городов майя. В нем находится шесть пирамид-храмов, и, по оценкам ученых, в пору наивысшего расцвета его население составляло 50 000 человек. На относящихся к 500 году нашей эры стелах, находящихся в Тикале, изображены теотиуаканские воины и теотиуаканский бог дождя. Но до сих пор не существует единого мнения относительно того, считать ли эти и подобные им находки свидетельствами завоевания или существовавших торговых отношений.

    Совершенно очевидно, что цивилизация майя не возникла на пустом месте. Вокруг исконной территории майя проживали родственные им народы, развивающиеся параллельно с ними. Между ними и майя шел постоянный взаимообмен товарами и идеями, как путем торговли, так и войны. Неизвестно, знали ли друг о друге ацтеки и инки, но ацтеки и майя несомненно имели полное представление о существовании друг друга. Но ацтеки обрели власть в Мексике, когда майя уже переживали период упадка.

    Занимающиеся историей майя ученые разделяют ее на следующие периоды:

    Период формирования, длившийся с 1500-го или 1000 года до нашей эры до приблизительно 150 года нашей эры. В течение этого времени шло наиболее бурное развитие племен майя, проживавших в горных районах Гватемалы и на побережье Тихого океана, хотя в конце этого периода храмы уже возводились на Юкатане и в Петене.

    Протоклассический период приходится на 150—300 годы нашей эры, в это время закладываются основы последующего блестящего классического периода. Некоторые авторы не выделяют протоклассического периода, а считают его частью периода формирования.

    Классический период, продлившийся с 300-го до 925 года нашей эры, является периодом наивысшего расцвета цивилизации майя, однако существуют свидетельства, что примерно с 800-го по 925 год нашей эры отмечается некоторый спад.

    Междуцарствие длилось примерно 50 лет в X веке нашей эры, в этот период общество майя опустилось до уровня культуры, существовавшего примерно за 900 лет до этого.

    Постклассический период стал свидетелем возрождения культуры майя и возникновения новых городов и городов-государств, в частности на полуострове Юкатан. Этот период продлился до завоевания испанцами.

    С падением города Таясал, столицы народности ица, в 1697 году майя окончательно лишились своей независимости.

    Следует помнить, что датирование ранних периодов почти полностью основано на данных, полученных археологами, а не на документах. Оно опирается по большей части на сравнение предметов материальной культуры и стилей. Самая ранняя дата, имеющаяся в надписях, соответствует приблизительно 31 году до нашей эры, она сделана на стеле, обнаруженной в Чьяпа-де-Корсо в мексиканском штате Чьяпас. Это место находится за пределами исконной территории майя, но в надписях использован «длительный счет» – разновидность календаря, создание которого приписывается майя. Самые ранние надписи, обнаруженные в пределах признанных земель майя, датируются 292-м и 320 годами нашей эры, то есть в преддверии блестящего классического периода.

    Места пребывания майя, относящиеся к классическому периоду, по меркам существовавших тогда в Европе городов городами не являлись, а были в первую очередь центрами отправления религиозного культа. Расположение простых жилищ в непосредственной близости от храмов-пирамид лишь ненамного превосходило концентрацией такие же жилища в более отдаленной местности. Для строительства городских храмов и дворцов требовался камень, и вполне естественно, учитывая довольно равномерное распределение населения по всей территории майя, что города должны были расти там, где было легче всего добывать и обрабатывать камень.

    Двумя важными местами в Петене, относящимися к классическому периоду, являлись Тикаль и Вашактун. Развалины Тикаля, производящие наиболее глубокое впечатление по сравнению со всеми другими местами пребывания майя в Гватемале, занимают площадь в 25 квадратных миль. Там насчитывается восемь огромных пирамид, одна из них высотой 229 футов, большое количество стел, дворцов и мелких храмов (пока раскопки проводились лишь на четвертой части площади этого района), а также большая рыночная площадь, размером 400 на 250 футов.

    Вашактун, расположенный всего в 35 милях от Тикаля, несколько уступает ему в размерах, но имеет с ним много общего. Оба они расположены в отличающейся высоким уровнем влажности низменной местности, которая в настоящее время густо заросла лесом и мало населена. Кишащие москитами джунгли представляются мало подходящим местом для строительства храмов и цивилизованных городов-государств. Но во времена классического периода большая часть земли, по всей вероятности, была расчищена и возделывалась, во всяком случае, вырубка деревьев должна была неизбежно вестись, ибо древесина была необходима для сжигания известняка, используемого для приготовления на его основе строительного раствора. Этот материал использовался при строительстве почти всех зданий майя.

    Самой ранней датой из имеющихся в надписях, обнаруженных в Вашактуне, является 328 год нашей эры; на найденной в окрестностях Тикаля так называемой Лейденской пластине упоминается 320 год нашей эры. Но если даже кто-то и не согласен с этим на том основании, что пластина могла попасть сюда из другого места, то самой ранней датой по другим источникам можно считать 416 год нашей эры. Эти два места являются старейшими из всех обнаруженных на низменной территории. Другими местами, где обнаружены относящиеся к ранним периодам даты, являются Балакбаль и Волантун, и тот и другой относятся к V веку и расположены неподалеку от Тикаля. Позднее в этом же столетии цивилизация майя расширяла свои границы и в начале VI века достигла расположенного далеко на севере Юкатана города Чичен-Ица и находящегося на границе Гватемалы с Гондурасом Копана. Расширение продолжалось почти до конца VIII века, к этому времени почти вся центральная и низменная части территории майя были буквально усеяны храмами и центрами (которые для удобства обычно называют городами, но с высказанными выше оговорками).

    Классический период, ставший свидетелем расширения и расцвета цивилизации майя, обычно называют Старой империей, но государство майя, строго говоря, не являлось империей. Политическая система майя имела в своей основе независимые города-государства и в этом отношении была аналогична организации городов-государств в средневековой Европе и Древней Греции. Каждое государство в качестве главы имело наследного правителя или вождя. Военная власть находилась в руках верховного военачальника, избираемого на трехлетний период. Существовала и очень влиятельная каста жрецов, чей статус также являлся наследуемым. По мнению ряда авторов, в отдельных случаях религиозная власть и власть светская были сосредоточены в руках одного наследного правителя.

    Каждое государство заключало союзы со своими соседями. Народ майя обладал общностью культуры и религии и говорил на родственных языках. Поэтому существовали предпосылки для более тесного политического объединения, которого удалось достичь на пике классического периода путем создания конфедеративной системы, во многом сходной с Ганзейским союзом или союзом греческих городов. Некоторые из крупнейших городов, такие как Тикаль, собрали под своей эгидой ряд более мелких центров, чьи вожди, войдя в состав местной аристократии, оказывали верховному правителю помощь в управлении.

    По мере того как цивилизация времен классического периода набирала силу, главные города майя рассылали «колонистов», чьей задачей было целенаправленное создание новых центров. По всей вероятности, будет правильно предположить, что эти «колонисты» не являлись земледельцами, отправляющимися создавать новые поселения, а были жрецами и представителями знати, основывающими новые центры религиозного поклонения.

    Поль Риве, крупнейший французский специалист по истории майя, утверждает, что между 534-м и 633 годами нашей эры майя основали десять новых городов, пять из них в центральной части, а пять других на окраинах. Одним из них был город Тулум, находившийся на отдаленном восточном побережье Юкатана. В следующем столетии добавились еще 14 новых городов, среди них Чаканпутун на выходящем к Мексиканскому заливу побережье Юкатана. Новый период расширения длился с 731-го по 790 год нашей эры, когда были основаны три новых величественных центра в Накуме, Сейбале и Бонампаке, все три – в центральной части.

    Вскоре после этого наступает период упадка. Примерно после 850 года были созданы несколько новых городов, а старые постепенно покинуты. На протяжении X века вся великолепная цивилизация, именуемая Старой империей, угасла.

    Почему так должно было случиться, до сих пор является загадкой. Не существует следов крупных разрушений или пожаров, которые могли стать результатом военного вторжения или землетрясения. Геологи не усматривают в тот период никаких резких изменений климата. В качестве возможной причины рассматривается эпидемия, но две наиболее вероятные среди бедственных по своим последствиям болезни – желтая лихорадка и малярия – были, как считается, завезены в Америку во времена завоевания ее испанцами. Общепринятым сейчас объяснением произошедшего считается то, что почва оказалась истощенной в результате ее чрезмерной эксплуатации и расточительных методов ведения сельского хозяйства. В начале книги описываются личные впечатления автора об используемом одним из племен подсечно-огневом способе земледелия. При таком методе требуются очень обширные земельные угодья. Сами по себе успехи цивилизации майя периода Старой империи могли, за счет увеличения количества населения и, как следствие этого, дополнительной нагрузки на землю, стать причиной ее безвременного конца.

    Основание новых городов, характеризующее деятельность майя на пике классического периода, возможно, было вызвано осознанием опасности положения. Как нам сейчас видится сквозь тьму веков, ситуация переходила из одной крайности в другую. Новые колонисты были брошены на окраины обжитой территории для создания там новых центров, но уже в следующем столетии активность перемешается назад в центральные регионы, и мы видим, как здесь строятся новые города.

    В качестве примера могут служить явно прослеживаемые события, когда в начале VI века нашей эры народность ица мигрировала из центральных районов проживания майя на северо-запад Юкатана и основала здесь город Чичен-Ица, на расстоянии около 50 миль от северного побережья полуострова. Примерно 200 лет спустя (имеющейся в записях датой является 620 год нашей эры) они переместились на 150—200 миль и основали на западном побережье город Чаканпутун. Приблизительно в 930 году нашей эры они двинулись назад, в сопровождении воинственного индейского племени из центральных районов Мексики, чей вождь по имени Кукулькан стал их лидером. К 987 году они вновь обосновались в городе Чичен-Ица. Не удовлетворившись своим пребыванием на старом месте, они основали несколько других городов, в числе которых Майяпан, ставший последней великой «столицей» майя, и Ушмаль, основанный в 1007 году.

    Развивавшаяся вокруг этих поселений цивилизация, известная под названием Новая империя, представляет собой последний всплеск в расцвете гения майя. В течение примерно 100 лет искусство и архитектура майя процветали так же, как и в великие дни Старой империи или классического периода. Затем наступил перерыв, вызванный гражданской войной, двумя главными противниками в которой были жители городов Чичен-Ица и Майяпан. Считается, что город Чичен-Ица населяла народность ица, родственная майя, а в населении Майяпана преобладали индейцы с центрального плато Мексики. Последние призвали себе в помощь наемных воинов со своей родины и, в конце концов, в 1194 году одержали победу над ица. Затем примерно в течение 250 лет сохранялся относительный мир. Но мир этот был непрочным, ибо методы правления победителей из Майяпана были довольно жестокими. В 1441 году покоренные народы восстали, убили своих правителей и разграбили город Майяпан.

    Положение быстро ухудшалось. Юкатан распался на многочисленные города-государства, ведущие почти непрекращающиеся войны друг с другом. Жизнь городов приходила в упадок, а вместе с ней чахли созданные цивилизацией искусство и культура. Разрушительный ураган, обрушившийся на полуостров в 1464 году, ускорил этот процесс. Как полагают, возникавшие эпидемии тоже сыграли свою роль.

    Народность ица снялась с места и устремилась на юг в близлежащие к Тикалю районы, где они поселились в Таясале, городе покинутом ими в IX веке. Там, под покровом практически обезлюдевших к тому времени джунглей с нездоровым климатом, они сохраняли свою независимость до 1697 года, когда испанский военачальник Мартин де Урсаа взял штурмом город Таясал.

    Таково краткое, пожалуй, даже слишком краткое изложение истории майя. Страстное увлечение майя календарем предоставило в наше распоряжение большое количество дат, но имеющиеся записи до сих пор не расшифрованы, поэтому многие события могут по-разному толковаться различными специалистами. Путаницу вносит и то, что ряд имен дублируются. Например, существуют два Кукулькана, которых разделяют несколько столетий. Первый из этих героев с годами видоизменился и превратился в божество, но дополнительная путаница возникает из-за того, что Кукулькан на языке майя означает то же самое что и Кетцалькоатль – «пернатый змей».

    Испанцы впервые высадились на Юкатане в 1511 году, но, стремясь к захвату более богатых городов Мексики, начали его завоевание лишь в 1527—1528 годах. Расположенные на севере Юкатана города майя, которых тогда насчитывалось шестнадцать или восемнадцать, находились в состоянии полной анархии и оказались неспособны оказать совместного организованного сопротивления. Тем не менее, так просто они не сдались. Прибегнув к партизанской войне, майя в течение нескольких десятилетий не давали покоя испанцам.

    После покорения и усмирения Мексики Кортес отправил двух своих соратников для нанесения удара по расположенным южнее государствам. Перед способным, но безжалостным Педро де Альворадо была поставлена задача завоевания Гватемалы, которую он с успехом выполнил, несмотря на отчаянное сопротивление. Здесь, как и в населенной ацтеками Мексике, предательство и соперничество между индейскими племенами внесло свой вклад в победу испанцев. В Гватемале нашлись люди, ненавидевшие своих соседей больше, чем испанцев, которым они были готовы помогать ради сведения старых счетов.

    В тот же период другой соратник Кортеса, Кристобаль де Олид, был отправлен на покорение Гондураса. Де Олид, однако, решил, что небеса предоставляют ему шанс основать собственное царство. Но он просчитался, не выполнив приказ своего командира. Выступив из Тусантепетля, расположенного неподалеку от северного побережья перешейка Теуантепек, с небольшой армией испанцев и мексиканских наемников, Кортес совершил эпохальный марш через неизведанные и труднопроходимые районы внутренней части Юкатана до города Нито на побережье Карибского моря. Это был безрассудный поход через болота, лагуны и джунгли, где, как писал Кортес, «нависающая над головами растительность создавала такую тень, что солдаты порой не видели, куда им ставить ноги». И хотя преследователи были измотаны и страдали от лихорадки, неукротимый Кортес, достигнув Гондураса, быстро подавил бунт.

    После этого наступила очередь живших на Юкатане майя. Маршрут Кортеса пролегал через широкую низменную часть полуострова, где практически не было населения. Встречавшиеся остатки племен майя сообщали ему, что являются потомками древнего и некогда могущественного народа. Кортесу также было известно, что на севере Юкатана находятся города, где живут цивилизованные люди, хотя золота там, возможно, и не так много. Туда был послан Франсиско де Монтехо.

    Эрнандо Кортес (1485—1547), испанский конкистадор, которому принадлежит заслуга завоевания Мексики в начале XVI века.

    Наступающему с запада Монтехо успех поначалу не сопутствовал. После того как его армия понесла тяжелые потери от действовавшего из засад противника, он погрузился на корабли и, обогнув полуостров, оказался с другой его стороны, где избрал своим опорным пунктом Четумаль. Выбитый оттуда, он увел свою флотилию в Улуа в Гондурасе, оставив майя победителями в «первом раунде». Кампания началась в 1527 году, а уже шел 1535 год.

    Под командованием сына Монтехо в 1542 году началась новая кампания. Она, благодаря главным образом междоусобной вражде майя, оказалась успешной. К 1546 году северные города были покорены, их завоевание сопровождалось массовыми убийствами населения, а полмиллиона майя были проданы в рабство.

    Одному из племен майя, ица, удалось спастись, отступив на пустынные земли своих предков в Петене. Здесь они сохраняли свое небольшое независимое государство до 1697 года. В тот период один из испанских миссионеров вел переговоры о сдаче ица испанской армии, но в последний момент перемирие было нарушено горячими головами с обеих сторон, и в ходе кровопролитной войны последний оплот майя пал, как это произошло со многими другими индейскими городами.

    Когда все закончилось, усмиренные майя продолжали жить, затаив обиду на своих завоевателей. Вплоть до наших времен немногие из исконных народов Юкатана желали мириться с правлением, осуществляемым из далекой Мексики. Вполне вероятно, что даже сейчас чувство обиды по-прежнему тлеет в индейской душе. Эта обида и безразличие, порожденные веками угнетения и несправедливости, препятствуют возрождению прошлого культурного гения майя. Похоже, не найти другой причины, почему современные майя не обладают теми скрытыми талантами, которыми столь щедро были одарены их предки.

    Хотя, как и все американские индейцы, предки майя, очевидно, попали в Америку через «наземный» мост, когда-то существовавший там, где сейчас вздымаются волны Берингова моря, антропологи испытывают трудности, пытаясь отнести их к какой-либо из сохранившихся в Азии групп народов монголоидной расы. Некоторые авторы считают, что майя имеют много общего с так называемым арменоидным типом, ведущим свою историю от племен, населявших центральное плоскогорье Ирана. Если это так, то непосвященный наблюдатель может оказаться прав, усматривая сходство между изображениями людей на фресках майя и фресках древних шумеров.

    Но в одном отношении фрески и барельефы майя способны ввести в заблуждение. Изображенные на них люди имеют вытянутые, узкие головы, особенно удлиненной выглядит верхняя часть черепа. На самом деле майя были брахицефалами, то есть ширина их головы значительно превосходила ее длину. Искажения на портретах, тем не менее, являются подлинными, ибо у майя было принято придавать черепам младенцев плоскую форму, для чего их сдавливали при помощи крепко связанных дощечек.

    У майя существовал обычай придавать плоскую форму черепам младенцев при помощи крепко стянутых веревками дощечек. На рисунке можно видеть некоторые способы того, как они это делали.

    Фрески, которые, как правило, вполне реалистичны и часто являются отнюдь не лестными для изображенных на них людей, демонстрируют нам широкий спектр физических типов: от атлетически сложенных, стройных молодых людей до пожилых людей с солидным брюшком. Цвет их кожи коричневатый или с медным отливом, у них черные или темно-карие глаза и темные волосы. Вопреки широко распространенному мнению, что до прихода европейцев жители Америки были безбородыми, на отдельных скульптурах и рисунках майя изображены мужчины с бородами и усами, хотя эти изображения встречаются нечасто. У майя были широкие, выдающиеся скулы и, как правило, прямые или «орлиные» носы. Майя времен классического периода, как и большинство сегодняшних крестьян майя, были небольшого роста, средний рост мужчин составлял пять футов, а женщины были на четыре-пять дюймов ниже.

    На всем протяжении своей истории майя имели тесные связи с другими, окружавшими их со всех сторон группами индейцев, в особенности с народностями Мексики. В течение длительного времени отдельные группы майя находились под политическим господством мексиканских правителей. В таких условиях смешанные браки были частым явлением. Таким образом, майя, как и большинство европейских народов, являются смешанной нацией.

    Основным фактором, позволившим сохранить им свою национальную принадлежность, являются тесные языковые узы. Огромное количество книг было написано о группе языков майя. По мнению ряда авторов, они имеют всего лишь две основные разновидности – язык майя, проживавших в низменной части территории, и язык майя, живших в горных районах, другие авторы выделяют шесть основных разновидностей, имеющих большое количество диалектов. Выдающийся британский археолог Эрик С. Томпсон утверждает, что существуют 15 основных языков или диалектов майя, часть которых лишь недавно исчезла, а всего их – двадцать три, включая менее употребимые диалекты. Но он также придерживается идеи, что они могут быть отнесены к двум основным группам: языки майя с равнин и языки майя с гор. В далеком прошлом, по всей видимости, существовала связь между языками майя и языками ацтеков и других групп индейцев Северной Америки.

    Существует мнение, что язык, на котором говорили майя, создавшие архитектурные шедевры классического периода, являлся языком майя с равнинной части территории. Он наиболее близок к современному языку, на котором говорят жители Юкатана. Строители, жившие более тысячи лет назад, без труда могли бы общаться с современными майя Юкатана, так как на большинстве сохранившихся языков майя говорят большие группы индейцев. Вполне вероятно, что количество живущих сегодня на своей родине индейцев, говорящих на языках майя, насчитывает порядка трех миллионов человек. Наиболее точные оценки указывают, что, вероятно, такое же количество жителей населяло регион майя во времена классического периода, хотя ряд авторов высказывают мысль о том, что население могло составлять тринадцать миллионов человек.

    Цивилизация майя была основана на сельском хозяйстве, главными культурами являлись маис (кукуруза), бобы, сладкий картофель и тыквы, а также какао и хлопок, выращиваемые на продажу и для натурального обмена. Значение маиса в жизни майя трудно переоценить. Даже в наши дни он является основным продуктом питания, используемым при приготовлении практически любого блюда. Из-за своей огромной важности он свято почитался майя. Он был не только даром богов, а сам являлся богом. По всей вероятности, столь страстное увлечение майя календарем наверняка явилось результатом необходимости точной выверки цикла роста маиса.

    Майя ощущали родственную связь и отождествляли себя с этим растением. Они не использовали тягловых животных в земледелии. Все делалось вручную, хотя вспашка земли, в нашем понимании возделывания почвы, почти не использовалась. Подготовка почвы, сев и сбор урожая на маисовом поле производились совместными усилиями группы числом до 20 человек, главным образом потому, что это являлось наиболее экономически целесообразным. Сначала было нужно выбрать небольшой участок земли в лесу, а затем расчистить его от деревьев – крайне нелегкая задача для мужчин, имевших лишь каменные топоры. Это делалось тогда, когда в другом месте урожай уже был на корню.

    Маис. Маис являлся жизненно важным продуктом питания для майя и входил в качестве основного компонента практически в любое блюдо.

    Погодные условия низменной части Юкатана можно разделить на сезон обильных дождей, длящийся с мая по конец августа, и периоды относительно слабых дождей в январе и феврале, а также в сентябре и октябре. Ноябрь – январь и март – май являются сухими периодами. Вырубка деревьев производилась либо с конца августа и далее, пока не наступало время сбора урожая в ноябре, либо в сухой период после сбора урожая. По всей видимости, чем раньше ее начинали, тем лучших результатов можно было добиться, потому что кустарники и как можно большее количество стволов деревьев и крупных веток было необходимо сжечь до того, как начать сев с наступлением сезона дождей в мае.

    Орудием сева являлся простой сажальный кол, чье острие закаляли на огне. С его помощью в почве проделывали лунки глубиной в четыре-пять дюймов и бросали в них несколько семян, рассчитывая, что по меньшей мере одно из них не станет добычей вредителей и взойдет. При использовании столь примитивного способа не было необходимости в тщательной расчистке земли – легко можно было сажать семена даже вокруг оставленных в земле пней. После этого единственной задачей становилась прополка земли (требующая огромных усилий) и охрана посевов от вредителей. Из остающихся крупных стволов деревьев и ветвей сооружался частокол для зашиты посевов от диких животных, но птицы наносили посевам огромный ущерб, и, как в любой тропической стране, значительная их часть уничтожалась насекомыми.

    Рисунок из Мадридского кодекса, изображающий бога, использующего заостренную палку для посадки маиса.

    В определенной степени майя обладали знаниями по использованию некоторых видов удобрений. Они предпочитали сажать семена в золе сожженных деревьев, и им было известно, что разлагающаяся плоть способствует увеличению плодородия почвы. «Земля дает нам пищу, – говорили они, хороня своих мертвых, – поэтому мы должны кормить ее».

    Сбор урожая начинался в ноябре и продолжался в течение всего сухого сезона до марта или апреля по мере созревания культур, высаженных последовательно в предыдущий сезон дождей. Зерно хранилось в жилищах или в специально сооружаемых на полях хранилищах. Часто вполне обычным было использование расчищенного поля для повторного выращивания урожая в следующем году. Затем ему давали возможность вернуться к прежнему состоянию и тем самым восстановить свое плодородие.

    Виктор фон Хаген, историк и археолог, произвел довольно подробные расчеты урожайности маиса, которой удавалось добиваться майя. По его утверждениям, в настоящее время крестьянин майя с обрабатываемой площади земли в 12 акров собирает в среднем 168 бушелей зерна в год. Если предположить, что средней семье майя требовалось 6,55 фунта маиса в день (сюда же входит зерно, идущее на прокорм домашнего скота), то ежегодное его потребление составит 64 бушеля. При этом возникают излишки в более чем 100 бушелей, которые могут использоваться для продажи или обмена. Для выращивания такого урожая крестьянин сегодня затрачивает около 190 дней, что оставляет ему довольно много свободного времени. Во времена классического периода земледелец майя работал на земле значительно меньше времени, отчасти за неимением у него тягловых животных, которых нужно кормить, отчасти потому, что площадь обрабатываемой им земли была меньше. Как следствие, хотя он и производил меньше зерна, у него было больше свободного времени. Фон Хаген высказывает мысль, что работа на земле занимала у него не более 48 дней в году. Обилие пирамид показывает нам, как он использовал часть остававшегося у него времени.

    Вопрос о том, участвовал ли земледелец добровольно или по принуждению в воплощении в жизнь столь грандиозных строительных проектов, остается открытым. Как уже отмечалось, земледелец майя был склонен отождествлять себя с маисом, являвшимся для него жизненно необходимым продуктом. Любые действия по его посадке и сбору были подчинены строгому религиозному ритуалу. Определение правильных сроков требовало ухищренных расчетов для выявления благоприятных дней или священных дней того или иного божества, среди которых наиболее почитаемым был бог дождя. Даже в решении простых задач, являвшихся основой его повседневной жизни, земледельцу приходилось во многом полагаться на жрецов. Как мы увидим в последующих главах, более подробно освещающих религиозные верования и ритуалы майя, в основе всех блестящих и наиболее значимых достижений в математике, архитектуре, астрономии и других науках лежала необходимость иметь точный календарь и, что не менее важно, иметь возможность делать точные предсказания. Вполне вероятным можно считать, что одной из причин, сыгравших свою роль в том, что часть религиозных центров была покинута, явилась неспособность выполнявших соответствующие функции жрецов сделать точные предсказания. Земледелец, тративший свое свободное время на строительство великолепных храмов в честь богов в предвкушении их будущего благосклонного отношения к себе, был вправе ожидать результатов.

    Маис имел в жизни женщин майя куда большее значение, чем в жизни мужчин. Его подготовка и приготовление из него блюд занимали большую часть их времени, поскольку готовить пишу из этого продукта отнюдь не легко. Сначала его необходимо лущить, а потом частично отваривать, чтобы легче отделялся твердый покров семян. Только после этого его можно размалывать. Полученная мука использовалась самими различными способами, большинством которых по-прежнему пользуются майя и другие американские индейцы и сегодня. Общепринятым способом было приготовление из него тортиллий – плоских пресных лепешек. Их выпекали на глиняных подносах, устанавливаемых на трех камнях, представляющих собой подобие очага, и подавали с большим количеством других блюд. Как это часто происходит и в наши дни, свернутая в трубочку тортиллья заменяла собой ложку для других блюд, а в конце приема пищи съедали и ее. Для сохранения тепла лепешки держали в нагретой посуде, которую накрывали куском ткани.

    Маисовые лепешки являлись основным блюдом по большей части во время вечернего приема пищи, который был главным в течение дня. Для еды во время работы в поле в дневное время мужчины брали с собой сваренный маис, превращенный в тестообразную массу и завернутый в листья для сохранения влаги. Эту пищу смешивали с водой и приправляли красным перцем или другими пряностями, употребляли ее и с мясом, если оно имелось. Завтрак перед работой обычно состоял из маисовых лепешек и бобов или, если запасы продовольствия подходили к концу, из подобия каши, носящей название «атоле», приготовленной из размоченного в воде сваренного маиса, подслащенного медом.

    Хотя основу рациона питания майя и составлял маис, большим подспорьем ему служили и многие другие продукты питания. Повсеместно возделывавшиеся несколько видов бобовых культур обеспечивали ценные протеиновые добавки. Хорошо известная гигантская фасоль является уроженкой тропических регионов Америки. Выращивался и сладкий картофель, который помимо крахмала имеет богатое содержание витамина А. Тыква, которую обычно ели вареной, также играла важную роль в рационе майя, а ее твердая оболочка использовалась для различных целей: для хранения продуктов питания и воды, в качестве столовой посуды и даже для изготовления погремушек для младенцев.

    Любимым напитком майя был шоколад, приготовляемый из бобов какао, которые обжаривали, размалывали и смешивали с кукурузной мукой. Кустарник какао ведет свое происхождение из Центральной Америки. Какао-бобы высоко ценились и широко использовались в качестве денег. Большинство земледельцев выращивали какао в основном на продажу, а не в качестве продукта питания для домашнего потребления.

    В садах майя выращивались авокадо, папайя, гуава и анона, представляющие собой вкусные и питательные фрукты. Возделывались дыни и тутовое дерево, а также ряд культур, используемых в качестве приправ, главной из которых был острый красный перец. В джунглях шел сбор ванили, кориандра и некоторых видов растений с крупными листьями, которые можно было готовить аналогично шпинату. Растущие в лесах многие виды съедобных грибов майя употребляли в пищу, но, как и в других странах, делать это приходилось очень осторожно, поскольку по своему внешнему виду ядовитые и неядовитые грибы весьма сходны. Из технических культур майя выращивали хлопок и некоторые виды агавы или сизаля, чьи волокна использовались для изготовления ткани. Из волокон некоторых видов пальм плели корзины.

    Из домашних животных (млекопитающих) у майя были только собаки, одна из пород которых не имела шерсти, собак этой породы держали взаперти и откармливали для употребления в пищу. Имелись у них и несколько видов домашней птицы, главными из которых были индейки, разводимые в больших количествах. Повсеместно одомашненные индейки и утки ценились за свои перья почти столь же высоко, как и за мясо. Майя также одомашнили краксу, крупную птицу из семейства индюшачьих, и несколько видов голубей, которых откармливали в клетках.

    В настоящее время в окрестностях поселений майя большинство млекопитающих, чье мясо пригодно в пищу, истреблены, но во времена классического периода дичь, по всей вероятности, водилась в изобилии. Крестьяне майя совмещали работу в поле с охотой и, очевидно, нередко лакомились олениной. Помимо оленей они охотились на агути (крупные грызуны), пекари (дикие свиньи), броненосцев, носух и тапиров. Мясо броненосцев считалось особым деликатесом, так же как и мясо ламантина – крупного животного, обитающего в воде и питающегося водорослями. Кроме того, высоко ценилось мясо игуан и черепах.

    В охоте майя использовали собак, но собак другой породы, отличной от той, что откармливалась для употребления в пищу. Собаки были необходимы, ибо имевшийся у крестьян майя арсенал охотничьего оружия, впрочем, как и набор орудий труда, был весьма скуден. До периода Новой империи у крестьян не было луков и стрел (они вошли в употребление, попав сюда из Мексики, примерно в XI веке нашей эры), поэтому им приходилось полагаться лишь на собак и дубинки. Для охоты на птиц использовались духовые трубки, заряжаемые дробью из обожженной глины. Майя также широко пользовались умело устраиваемыми ловушками и капканами.

    Майя являлись обладателями диковинных для европейцев не имеющих жала пчел. Во многих крестьянских хозяйствах рядом с домами стояли ульи (обычно представлявшие собой имевшие дупла стволы деревьев). Они давали большое количество меда, чьи запасы пополнялись за счет набегов на гнезда диких пчел. Мед использовался в качестве приправы и для подслащивания блюд и напитков, а также для приготовления получаемого путем брожения напитка, аналогичного браге. Майя смешивали мед с корой деревьев, полученная смесь, носившая название «балче», на вкус была более привычна для майя, чем для европейцев.

    Рыбу майя ловили в реках и пресноводных озерах, а также в море. Для лова рыбы в небольших реках майя часто сооружали дамбу, а в верхнем течении реки перед дамбой добавляли в воду обладавшие наркотическим действием снадобья, получаемые из некоторых видов растений. Когда одурманенная рыба всплывала на поверхность, ее можно было собирать руками. В более крупных по площади водоемах рыбаки пользовались различного вида сетями.

    Живущие в настоящее время майя употребляют в пищу улиток, как это, несомненно, делали и их предки. Им также по вкусу личинки ос, откладывающих яйца в некое подобие кокона, изготавливаемого из грязи. Эти коконы нагревают до тех пор, пока личинки не выползут из них, после чего их собирают.

    В хозяйственной деятельности майя большое значение имели три породы лесных деревьев. По всей вероятности, выше других ценился копал, чью смолу майя использовали в качестве ладана. Смола этого дерева являлась важнейшим компонентом при жертвоприношениях и церемониях религиозного характера, и простым майя практически при каждом подобном мероприятии полагалось приносить ее в качестве дара в храм. Другим игравшим важную роль было резиновое дерево, дававшее сырье для изготовления твердых резиновых мячей, широко используемых в ритуальных играх. Третьим деревом была сапота, из сока которой получают так называемый чикл или натуральный каучук, являющийся сырьем для жевательной резинки, и потому можно считать, что дерево это имеет куда большее значение для нашей цивилизации, чем для цивилизации майя. Майя, конечно, знали о нем и использовали почти так же, как это делаем мы. Кроме того, для утоления жажды они жевали листья растения, носившего у них название «валапохов».

    По некоторым оценкам, ежедневный прием пищи крестьянином майя в среднем обеспечивал ему 2500 калорий, что почти на 1000 калорий меньше, чем в обычном рационе питания в странах Запада сегодня. Но майя, по всей вероятности, отнюдь не страдали от недоедания, судя по солидным животам людей, изображенных на дошедших до нас фресках. Их рацион питания был разумно сбалансирован, а сельскохозяйственный календарь позволял им иметь достаточное количество свободного времени. Жизнь майя на их тропической родине была куда более вольготной, чем жизнь крестьян того времени в Европе.

    Несколько парадоксальным выглядит то, что майя при строительстве своих городов не использовали планировку в виде прямоугольных кварталов, поскольку это противоречит их пристрастию к форме квадрата в целом. Их храмы-пирамиды строились на квадратных фундаментах и располагались на квадратных или прямоугольных участках земли. Большинство домов имели квадратную или прямоугольную форму, хотя часть прямоугольных домов имела закругления по краям. В несколько громоздких скульптурах майя также наблюдается стремление сохранить квадратную форму, а в их письменности иероглифы располагались в прямых рядах, образующих фигуру в форме прямоугольника с закругленными краями.

    Вполне закономерно, что для строительства майя использовали имевшиеся под рукой материалы, а потому в низменной части территории большинство домов простых людей были из дерева или переплетенных прутьев, хотя часто и на каменном фундаменте. В более ранние периоды дома часто строили на низких платформах или помостах, и эта особенность нашла свое продолжение в высоких платформах, на которых возводили храмы. В горных районах, где камень имелся в изобилии, многие дома имели стены из грубо отесанного камня. Крыши домов в равнинной части, как правило, были из пальмовых листьев, но в горах использовали траву. Крыши имели остроконечную форму для стока воды во время ливней.

    Дома майя представляли собой примитивные, недолговечные сооружения, способные служить лишь на период продолжительности жизни человека, а то и того меньше. При вступлении в брак мужчине полагалось жить рядом со своим тестем и работать на него несколько лет, поэтому для него и его невесты сооружалась небольшая хижина рядом с домом тестя. По истечении срока «службы» община помогала ему строить дом большего размера, способный вместить его растушую семью. Умиравших членов семьи хоронили под полом. Когда умирали отец и мать, дом обычно покидали, и он становился чем-то вроде священной гробницы для семьи.

    Дом майя предоставлял мало возможностей для личной жизни. Большинство зданий были разделены на две части стеной или ширмой. Одна часть использовалась под кухню, в другой части дома спали. В настоящее время крестьяне майя спят в гамаках, но в классические времена они использовали плетеные циновки, расположенные друг над другом на деревянном каркасе. На кухне в центре находился каменный очаг, дым из которого выходил через крышу. Имелись деревянные столы, на которых держали горшки для хранения продуктов, утварь и инструменты, для сидения использовались деревянные табуретки.

    В домах майя отсутствовали двери. В отдельных случаях на входе вешали кусок ткани или одеяло, но обычно поперек входа висела веревка с колокольчиками, чей звон предупреждал о приходе гостя. Кражи в домах были крайне редким явлением, почти неизвестным майя. По всей видимости, они были настолько привычны к общинной жизни, что личная жизнь для них значила очень мало.

    О жизни в домах знати, жрецов и торговцев известно немногое. Один из первых испанских летописцев епископ де Ланда описывает, как «до завоевания страны испанцами жизнь коренного населения в городах была вполне цивилизованной. Они расчищали землю от сорных растений и сажали ценные породы деревьев. Их города были устроены следующим образом: в середине находились храмы и красивые площади, вокруг них располагались дома правителей и жрецов, за которыми следовали дома важных сановников. Далее стояли дома очень богатых людей и наиболее уважаемых купцов. На окраинах города находились дома людей, принадлежавших к низшим слоям общества».

    Однако знаменитый французский археолог Поль Риве придерживается мнения, что «носящие название городов крупные центры, чьи развалины были исследованы археологами, по своей сути являлись исключительно местами религиозного поклонения, и в них жили лишь самые высокопоставленные жрецы и вожди». При раскопках вокруг храмов в этих «городских» центрах не удалось обнаружить больших домов, в которых, как можно себе представить, проживали семьи знати и богатых людей. Но с другой стороны, дома эти могли быть построены из недолговечных материалов, которые давно разрушились, а глиняные платформы, на которых они стояли, были размыты водой. Часть каменных зданий, первоначально считавшихся домами знати, как выяснилось при более пристальном изучении, были малопригодны для постоянного проживания.

    Возможным объяснением является то, что у каждой знатной семьи имелся «городской дом», которым пользовались лишь в тех случаях, когда глава семьи приезжал в город по случаю важных религиозных или государственных торжеств, а большую часть времени семьи жили в своих загородных поместьях. Их пища в целом мало чем отличалась от пищи простых крестьян, хотя, несомненно, в ней было больше изысканных блюд и деликатесов, а подавали их слуги или рабы.

    Хрупкие, недолговечные сооружения, служившие и продолжающие служить майя домами, являются типичными для требований, предъявляемых жизнью в тропическом климате, где нет большой необходимости в защите от холода. Те же соображения применимы и к одежде. Крестьянам майя требовалось мало одежды. Мужчины носили простые набедренные повязки или, правильнее сказать, кусок ткани, закрепленный вокруг талии и продетый между ног. Лишь немногие являлись обладателями мокасин из оленьих шкур. Их гардероб нередко включал в себя нечто вроде плаща, носившего название «пати», который набрасывали на плечи. У женщин было два предмета одежды: носивший название «куб» длинный кусок украшенной рисунком ткани с прорезанными для рук и головы отверстиями и похожего фасона предмет нижнего белья, который можно назвать комбинацией или нижней юбкой, из более легкой ткани. В свободное от работы время они часто накидывали на плечи палантины. И мужчины и женщины пользовались известным под названием «манта» квадратным куском более толстой ткани, служившей верхней одеждой в холодные дни и одеялом ночью. Манту часто вешали вместо занавески на входе в дом.

    Костяная булавка, костяная игла и каменный блок веретена из Вашактуна. Ткачество являлось основным занятием женщин майя.

    Хлопок и сизаль широко возделывались, и ткачество было одним из основных занятий женщин майя. По мнению некоторых авторов, одежда из хлопковой ткани была привилегией знати и жрецов, а простые люди обходились тканью из древесных волокон. Женщины, пользуясь во многом схожим с созданным в Старом Свете веретеном, пряли из волокон пряжу у себя дома, но сам процесс изготовления ткани часто происходил в специально построенных мастерских на ткацких станках и, как род деятельности, носил обобществленный характер.

    Деталь рисунка из Троано-Кортезианского кодекса, изображающая женщин за изготовлением пряжи и ткани. Эту работу часто делали совместно в специально построенных для этой цели зданиях.

    Если одежда крестьян отличалась простотой, то одежда знати была более яркой и изысканной. Ткачи майя широко пользовались красителями и окрашивали нить перед изготовлением ткани. Как и их современники в Старом Свете, они использовали для изготовления красителей и квасцы, и мочевину. Некоторые красители получали из растений: красный из древесины цезальпинии, зеленый из плодов авокадо, а темно-фиолетовый из похожих на ежевику ягод. Другие красители имели животное происхождение, например, красный получали из кошенилевой тли, как и в Старом Свете, а особо почитаемый майя темно-фиолетовый цвет из тех же моллюсков, что и в Средиземноморье. Часть красителей получали непосредственно из минералов. Графит давал черный цвет, а окислы железа – красный и желтый.

    Подобное сходство в использовании цивилизациями Нового и Старого Света красителей, получаемых из таких источников, как питающиеся растениями насекомые и моллюски, породило гипотезу о существовании связи между ними. Такой вывод отнюдь не является правомерным, ибо существовали другие примеры одновременных открытий, сделанных независимо одно от другого. Происхождение хлопка тоже представляет собой загадку. Он использовался в обоих полушариях на самых ранних этапах развития человечества: в Индии примерно за 2500 лет до нашей эры, а в Перу за 2000 лет до нашей эры. По всей вероятности, родиной дикого хлопка были и тот и другой регионы.

    Глиняная фигурка из Гуаймила в Мексике (900– 1000 г. н. э.). Она изображает крестьянина в простой набедренной повязке. Но даже беднейшие майя любили украшения, поэтому крестьянин носит серьги и ожерелье, а волосы у него аккуратно заплетены в косу.

    Несмотря на скудость своей одежды, майя любили пользоваться украшениями. Простые люди носили украшения из кости, раковин, дерева и камня в ушах, носах и губах. Украшения занимавших более высокое положение людей были из металла и нефрита. И мужчины и женщины заплетали волосы в две или четыре косы, которые либо, свернув кольцами, закрепляли на затылке, либо оставляли свободно висеть вдоль спины. На лбу волосы выстригали челкой. Также было принято подпиливать зубы, заостряя их, и иногда носить на зубах пластины из считавшихся у майя драгоценным камнями обсидиана, железного колчедана и ценимого превыше остальных нефрита.

    Тела обильно раскрашивали краской, которую наносили с помощью глиняных черепков, обмакивая их в горшок с краской. Большое значение имел цвет. Воины носили раскраску красного и черного цветов; жрецы – голубого; подростки – черного; раскраска рабов представляла собой чередующиеся черные и белые полосы. Как будет отмечено в одной из последующих глав, цвета имели тесную связь с религиозными обрядами и календарем. Голубой цвет раскраски жрецов прочно ассоциировался с жертвоприношением, и потому тела жертв и ритуальные орудия жертвоприношения также окрашивали в голубой цвет.

    Майя широко пользовались татуировкой. Особо изысканным считалось косоглазие, поэтому с целью добиться его ребенку к пряди волос на лбу часто привязывали восковой шарик, чтобы он постоянно висел между глазами. Отсутствие волос на лицах мужчин майя, по всей видимости, объясняется тем, что их намеренно удаляли начиная с самого детства.

    Одежда и личные украшения знати были более изысканными и утонченными, чем у крестьян. Подобно тому как это было принято и в цивилизациях Старого Света, чем выше положение занимал человек, тем более богатым и красочным был его костюм. Одежда и украшения высшей знати исключали возможность для их обладателей заниматься ручным трудом. Искусство майя уделяло пристальное внимание огромному количеству мелких деталей, тот же самый принцип действовал в отношении украшений высших сановников государства, в первую очередь в убранстве «халач уиника», то есть верховного правителя или вождя. Его лицо и тело были покрыты татуировкой. Форму носа, для придания его обладателю «орлиных» черт, искусственно изменяли (или использовали глину), в левой ноздре делали большой прокол и вставляли в него драгоценный камень (чаще всего топаз). Такие же проколы делали в мочках для массивных серег. Процесс придания голове удлиненной формы, начинавшийся в раннем детстве, доходил до крайности, и часто затылочная часть черепа имела остроконечную форму. Передние зубы, помимо того что их заостряли, инкрустировали нефритом. Даже половому члену искусственно придавали «особую» форму.

    Майяский вельможа позднего классического периода. Голова его имеет удлиненную форму, форма носа создана искусственно. Он носит крупные серьги, тяжелое ожерелье и массивные браслеты. Его набедренная повязка украшена изящным узором, но большая ее часть скрыта под доходящей до лодыжек юбкой. Волосы у него тщательно уложены.

    Пояса и ткани набедренных повязок знати майя, судя по изображениям на фресках, отличались особо красочными узорами. Иногда поверх них надевали доходившие до лодыжек юбки. На плечи был наброшен плащ, иногда длиной до лодыжек, иногда – до талии. На плечах часто носили шкуру ягуара или закрепляли ее на талии. Головные уборы отличались великолепием, порой доходившим до гротеска. Носимые верховным правителем головные уборы размером порой превосходили рост его владельца. Они имели каркас, на котором крепились поражающие своим обилием и пышностью перья, как правило, длинные радужные перья птицы кетсаль, доставлявшиеся на Юкатан из горных районов Гватемалы. Часть знати носила тюрбаны из ткани. У некоторых головные уборы были украшены длинными лентами, имитировавшими стебли маиса. Головы воинов, когда те готовились к сражениям или возвращались после них, были увенчаны масками ягуаров и других животных, а также масками рептилий и рыб, часть которых, очевидно, были мифологическими.

    Искусство выделки перьев было высокоразвито у многих племен американских индейцев. Им широко пользовались и инки, и ацтеки, последние специально держали большие стаи птиц для пополнения запаса перьев; охотничьи племена индейцев Северной Америки, как хорошо известно, славились своим умением изготовления великолепных головных уборов из перьев. Тем не менее, именно майя достигли вершин в этом искусстве, благодаря, по всей видимости, обилию птиц с ярким оперением. Помимо птицы кетсаль, столь высоко ценимой, что ее убийство без разрешения каралось смертью, в местах проживания майя водились туканы, трогоны, длиннохвостые попугаи, краксы, фазаны, сойки, выпи и большое количество более мелких видов. Перья использовались для украшения плащей и знамен, а также головных уборов. Слуги при помощи изготовленных из перьев вееров отгоняли мух от своих хозяев. Узоры из перьев вплетали в ткань юбок и свисавшие ленты набедренных повязок. Перьями украшали ритуальные щиты. Связки перьев, использовавшиеся как браслеты, носили на руках и ногах. Выделкой перьев занимались в основном женщины, и, как полагают, женщины из высших слоев общества. При выделке тканей они терпеливо вплетали в нити по одному перу.

    Образцы пышных головных уборов майя, которые носили верховные правители и знать.

    Своими украшениями дамы из благородных сословий отличались от женщин из низших слоев общества так же, как и мужчины. Как и у мужчин, их черепа имели удлиненную форму, их уши и носы украшали драгоценные камни, и они также носили ожерелья, браслеты и кольца. У них были изысканные прически, а поверх платьев, носивших название «хуипил», они надевали резко контрастирующие с ними по цвету палантины.

    Сведения об одежде доходят до нас из литературных источников и в большей степени из фресок, многие из которых, по счастью, сохранились. К сожалению, жаркий и влажный климат Центральной Америки не позволил сохраниться тканям того времени, как это произошло на сухих прибрежных равнинах Перу.

    Майя были искусными гончарами и скульпторами, и их лучшие работы мало чем уступают всему созданному древними культурами Средиземноморья. Их произведения гончарного искусства поражают еще и потому, что создавались они без помощи гончарного круга. Гончары майя работали с кусками влажной глины и создавали сосуд, укладывая друг на друга виток за витком длинные полоски глины. Когда набиралось достаточное количество витков, их вручную разглаживали и придавали нужную форму, после чего гончар с помощью черепка завершал отделку поверхности. Горшки и другая домашняя утварь изготовлялись при помощи специальных форм и часто имели украшения. Печи для обжига, как правило, находились на открытом воздухе, их отапливали дровами или древесным углем, а иногда даже травой.

    Гончарами у майя были женщины, которым полностью принадлежат заслуги создания прекрасных произведений и совершенствования методов их изготовления во всем многообразии искусства керамики. Гончарные изделия производились в огромных количествах, и дошедших до нас образцов оказалось вполне достаточно, чтобы предоставить обширный материал для изучения их типов и периодов создания. Помимо кухонной утвари изготавливались огромные кувшины для хранения воды и ее кипячения. Большим спросом пользовались сосуды для благовоний, в которых сжигали смолу дерева копал, широко применялись керамические дренажные трубы. Умерших представителей знати часто кремировали, а пепел хранили в урнах. Большая часть гончарных изделий имеет обильную и очень красивую роспись, среди цветов которой преобладают черный, красный, оранжевый и серый.

    Женщина с татуировкой на лице, фигурка относится к середине классического периода, 450—650 гг. н. э. Судя по крупным драгоценным камням в ушах, ожерелью и браслетам, она, очевидно, являлась знатной особой. У нее замысловатая прическа, и она носит накидку поверх платья.

    Помимо мастерства в изготовлении горшков, кастрюль, кувшинов, кубков и урн гончары майя прекрасно владели навыками создания глиняных фигур. По некоторым оценкам, например, почти в каждом из примерно 20 000 домов в городе Майяпан имелся домашний идол, изготовленный из обожженной глины. Уровень мастерства их изготовления различен: от грубых и примитивных до исключительно реалистично выполненных фигур, достойных резца древнегреческих скульпторов.

    Специалисты по керамике классифицируют работы майя следующим образом:

    Мамом – примитивные, утилитарные гончарные изделия, почти не имеющие украшений, относящиеся к 2000—500 годам до нашей эры.

    Чиканель – более совершенный вид керамики, производившейся между V веком до нашей эры и III веком нашей эры. Роспись и украшения широко использовались при ее изготовлении, сохранилось большое количество прекрасно выполненных фигурок. Этот тип керамики, по всей видимости, самостоятельно возник и получил свое развитие в центральной части территории майя на Юкатане и не являлся фазой перехода от предыдущей разновидности.

    Тсакол – данный тип относится к временам Старой империи (примерно 317—650 годы нашей эры). Гончарные изделия обильно украшены, форма их в основном цилиндрическая и округлая, и они часто снабжены небольшими ножками.

    Тепеу – данный тип относится к 650—1000 годам нашей эры и является наглядным примером наивысшего расцвета искусства майя. Гончары достигли вершин мастерства и давали в работе волю своей фантазии. Изделия изобилуют украшениями, в чем прослеживается характерная для скульптуры майя тенденция заполнять деталями все имеющееся свободное пространство.

    Майя-Толтек – в этом типе керамики тенденции искусства майя предыдущих периодов смыкаются с идеями, привнесенными завоевателями из Мексики. Это продолжалось до появления испанцев.

    В этот последний период отмечено появление известной под названием «плумбате» единственной во всей Центральной Америке разновидности глазурованных гончарных изделий, производившихся в горных районах Гватемалы, граничащих с мексиканским штатом Чьяпас. Данная разновидность керамики в XI и XII веках за короткое время получила широкое распространение и помогает археологам более точно датировать слой, в котором она обнаружена.

    В тесной связи с мастерством майя в изготовлении гончарных изделий находится их умение создавать лепные и резные изображения, которые весьма широко использовались. Многие пирамиды от фундамента до вершины были покрыты слоем гипса с искусно выполненными на нем резьбой и рисунками. Менталитет майя требовал, чтобы любая поверхность, где только возможно, была украшена живописными или рельефными изображениями. Многие горшки и кувшины после обжига украшали лепниной. Использовали ее и в скульптуре. Среди сокровищ, обнаруженных в городе Вашактун, есть несколько украшенных рельефными изображениями масок, чья высота достигает восьми футов. Но величайшие из выполненных в этой технике шедевров были обнаружены в городе Паленке, где стены дворцов и храмов украшены иероглифами и превосходными фресками, изображающими сцены из жизни майя.

    Гипсовые барельефы и настенная живопись здесь, как и в других местах, чередуются с каменными плитами, имеющими рельефные изображения богов, сцен из повседневной жизни и иероглифов. В создании каменной скульптуры использовались такие примитивные инструменты, как базальтовые резцы и молотки. С их помощью художники майя создавали произведения из камня, не уступающего своей твердостью граниту, и достигали вершин мастерства в изяществе линий и текстуре. Несмотря на пагубное многовековое влияние тропического климата, большинство резных изображений по-прежнему сохраняют четкость и выразительность линий.

    Среди самых заметных памятников, завещанных потомкам майя, есть большие каменные обелиски, которые также иногда называют стелами. Они представляют собой стоящие каменные плиты, чья высота в отдельных случаях достигает 30 футов, их поверхность покрыта четкими рельефными изображениями фигур, в чем они во многом схожи с тотемными столбами канадских индейцев. Обычно на них изображены реально существовавшие люди, такие как цари и жрецы, а также содержатся сделанные иероглифами записи о датах и, по всей видимости, событиях, происходивших в период их царствования. В городах майя существовал обычай возводить такие обелиски через определенные промежутки времени, сначала каждые двадцать лет, а в более поздние времена каждые пять лет. Искусство ваяния и возведения стел достигло своих вершин в годы наивысшего расцвета Старой империи (633—731 годы) и, по всей видимости, сошло на нет в период ее упадка ближе к концу IX века нашей эры.

    Впоследствии это искусство было возрождено, но на короткое время и без присущего ему в прошлом совершенства. Новые скульптурные формы возникли в городе Чичен-Ица, где сохранилось большое количество пространственных фигур, которые использовали в качестве опор. Часть из них, получившая название атлантов, представляет собой человеческие фигуры, поддерживающие на вытянутых руках алтари. Другие, известные как знаменосцы, изображены припавшими к земле и держат в руках и между ног древки знамен. Каменные ягуары представляли собой основания тронов. Но наибольший интерес вызывают каменные фигуры людей, изображенные полулежащими и опирающимися на локти, а их животы являются опорой для чего-то, скорее всего для огромных чаш. Эти фигуры носят название «Чак Мулы», и только в Чичен-Ице их насчитывается больше десятка.

    Резьба по дереву, как и изготовление керамики, вероятно, появилась раньше искусства резьбы по камню. Поэтому вполне уместным будет сравнение стел майя с тотемными столбами канадских индейцев, ибо с уверенностью можно предположить, что относящиеся к ранним периодам стелы создавались из дерева. Деревянными были не только домашняя утварь и орудия труда, но и храмовые идолы, причем для изображения богов можно было использовать лишь определенную древесину – древесину испанского кедра. Часть сохранившихся внутри храмов и дворцов деревянных плит с резными изображениями сцен из жизни майя и иероглифами демонстрирует высокий уровень мастерства резчиков по дереву. Особо примечательны образцы резьбы по дереву на потолках зданий в городе Тикаль. Многие деревянные предметы удалось извлечь со дна священных водоемов «сенотов». Древесина также использовалась для изготовления масок жрецов и актеров, из нее делали шлемы и обложки книг.

    Практически вся скульптура, будь то деревянная, глиняная или каменная, расписывалась красками. Майя питали особую привязанность к цвету. Большая часть наших знаний об обычаях и одежде майя заимствована из великолепной живописи, украшающей с внутренней стороны стены храмов, среди которых особо следует отметить храм в городе Бонампаке, расположенном на юго-востоке мексиканского штата Чьяпас. Бонампак был одним из городов, основанных в период расцвета Старой империи с 731-го по 790 год нашей эры. Украшающие стены трех залов красочные фрески выполнены на слое известковой штукатурки. Они относятся приблизительно к 800 году нашей эры, и на них, по всей видимости, запечатлены события победоносной военной кампании, предпринятой против одного из соседних городов. Живопись во многом схожа с лучшими образами настенной живописи египетских гробниц, но более выразительна и эффектна.

    Настенная живопись и фрески, вероятно, создавались особой группой художников-мирян, выполнявших указания духовенства. Их работы были предназначены не для широкого обозрения, а лишь для глаз иерархов церкви, а возможно, только для богов. Воссоздавая сцены из жизни майя, Эрик С. Томпсон выказывает мысль, что начинающий художник, допустивший малейшую неточность в написании иероглифов или изображениях религиозной тематики, вполне мог оказаться на жертвенном алтаре того или иного божества.

    Цивилизация майя была цивилизацией каменного века. Майя не сумели найти способа выплавки бронзы, хотя они иногда и использовали медь, но ее приходилось привозить издалека. То же самое относится и к золоту, главным источником которого, вероятно, была Панама. По этой причине обработка металлов, как ремесло, не имела большого значения. Майя изготовляли украшения из меди и делали из нее колокольчики, которые подвешивали на входе в свои дома или носили на браслетах. Большинство золотых изделий, которые удалось извлечь из священных водоемов, куда их бросали в качестве подношений богам, вероятно, были привезены уже готовыми, хотя во времена Новой империи, по всей видимости, существовали небольшие мастерские, занимавшиеся чеканкой тонких золотых пластин. Изделия из золота и меди использовали в качестве приношений богам, но сами металлы для майя не имели ценности, изначально присущей им. Кое-кто из ученых даже считает, что оба эти металла использовали для столь прозаической цели, как изготовление рыболовных крючков! Незадолго до появления испанцев майя, по всей видимости, пришли к осознанию пригодности металлов для использования в качестве денег при торговле. Конкистадорам удалось обнаружить несколько тайников с золотом в прибрежных городах Юкатана.

    Культура майя была культурой каменного века, и ремесленники владели искусством изготовления орудий из камня, в частности из твердого камня, носящего название обсидиан. Здесь представлены каменный топор из Вашактуна, а также рисунки из Дрезденского кодекса (слева) и Мадридского кодекса (справа), на которых показано, как топоры крепились к ручкам и как их держали «Причудливый» кремень, из которого высечены два человеческих профиля. Майя в совершенстве владели мастерством создания подобных «странных» произведений искусства.

    Для майя нефрит обладал куда большей ценностью, чем золото. Источники его получения неизвестны, но считается, что его добывали со дна горных рек. Нефрит встречался редко, и майя ценили его столь же высоко, как испанцы золото. Представляющий собой магниево-кальцевый силикат нефрит – очень твердый камень, и его обработка требует большой сноровки и терпения. Не имея металлических инструментов, ремесленники майя резали нефрит путем втирания кварцевого песка в небольшие углубления на его поверхности. Линии узоров наносили при помощи скрученного из растительных волокон шнура, проводя им по камню вперед и назад бесчисленное количество раз. Гранильщики майя также пользовались изготовленными из обсидиана инструментами. С помощью изготовленных из кости или твердой древесины сверл проделывали отверстия, а увеличивали их в размерах сверлами большего диаметра, добавляя смесь кварцевого песка и воды для лучшей работы инструмента. С помощью столь примитивных методов ремесленники майя создавали настоящие шедевры, представляющие собой как пространственные фигуры, так и барельефы. Великолепная нефритовая голова бога солнца, Кинич Ахау, обнаруженная в гробнице у города Алтун-Ха в Белизе, имеет высоту в шесть дюймов и весит около десяти фунтов. Еще одна голова из Сан-Иеронимо в Гватемале имеет десять с половиной дюймов в высоту и весит двенадцать с половиной фунтов. Рельефные фигуры на датируемой 750 годом нашей эры нефритовой пластине, обнаруженной в городе Небах в Гватемале, весьма выразительны и полны динамизма.

    Нефрит вместе с железным колчеданом и бирюзой также использовался в мозаиках. Этот вид искусства, по-видимому, возник за пределами территории майя, так как некоторые мозаичные произведения, такие, например, как несколько панно из города Чичен-Ица, считаются завезенными сюда из Мексики. Пятна на шкуре и глаза каменного ягуара из Чичен-Ицы инкрустированы нефритом. Можно предположить, что нефрит использовался для изготовления таких украшений, как ожерелья и кулоны.

    Для ювелирных изделий использовали и бирюзу, уступавшую по своей ценности только нефриту. Железный колчедан, как было отмечено, использовался для зубных коронок, призванных в первую очередь быть украшением для их владельца, а отнюдь не для сохранения его зубов. Из железного колчедана и горного хрусталя изготовлялись бусы, из пластин железного колчедана также делали зеркала. В Карибском море добывали кораллы и жемчуг, использовавшиеся для украшений и натурального обмена. Морские раковины резали и делали из них бусы и серьги, а розовые раковины моллюсков, обитающих на тихоокеанском побережье, собирали в связки и использовали в качестве денег. Раковины также использовали для инкрустации, среди обнаруженных украшений есть несколько образцов резьбы по перламутру. Витые морские раковины служили в качестве труб, из других разновидностей раковин делали нечто вроде трещоток, использовавшихся для аккомпанемента при религиозных песнопениях.

    Кремневый наконечник стрелы и кремневый нож из Вашактуна. Имеющие форму листьев лезвия крепились на деревянных ручках.

    Как и положено людям культуры каменного века, майя преуспели в обработке кремня и обсидиана. Кремень имеется в больших количествах в равнинной части Юкатана, а обсидиан – твердая, черная, блестящая горная порода вулканического происхождения – в горных районах. Особенно большого мастерства майя достигли в расслаивании камня, используя для этого давление (а не обтесывая камень умело наносимыми ударами), в результате получалось очень тонкое, по форме напоминавшее створку раковины лезвие с ребристой поверхностью. Имеющие форму листьев лезвия, прикрепленные к деревянным ручкам, превращались в ножи, кинжалы и копья, их также использовали для наконечников стрел. Майя принадлежит заслуга создания необычного искусства скульптуры из кремня, который они превращали в фантастические, пластинчатые фигуры, своими причудливыми очертаниями отдаленно напоминающими людей в пышных головных уборах, скорпионов, собак и пернатых змеев, являющихся любимой темой в искусстве майя.

    День начинался задолго до рассвета: в это время женщины вставали, разводили огонь и начинали готовить завтрак. Огонь добывали путем вращения палки с заостренным твердым концом, вставляя ее в углубление в мягкой древесине, служившей трутом, но делали это не каждый день, поскольку тлеющие уголья в сложенном из трех камней очаге обычно сохраняли тепло всю ночь.

    Приготовление завтрака являлось довольно длительной процедурой. Хотя бобы оставляли на ночь в горшке, новую порцию маиса нужно было размалывать каждое утро. Зерна маиса вымачивали в насыщенном известковом растворе всю ночь, чтобы размягчить их кожуру, которую перед помолом требовалось удалить. Размол размягченных зерен производили на плоском камне с помощью каменной скалки. Конечный продукт представлял собой скорее тестообразную массу, чем муку, но имел необходимую консистенцию для приготовления лепешек. Их выпекали на глиняной сковороде, затем горячими складывали в мелкую посуду и накрывали куском ткани, чтобы они оставались теплыми.

    Пока длился этот процесс, хозяин дома приступал к утренней молитве. Взяв немного тлеющих угольков из очага для курильницы (глиняный сосуд), он, выйдя на улицу, садился на корточки лицом к востоку. Подбрасывая кусочки смолы дерева копал и наблюдая за вьющимся дымом благовоний, он молился, прося даровать ему, в зависимости от того, что требовалось ему этим днем, либо удачную охоту, либо благоприятную для сева погоду, либо дождь.

    Фрагмент рисунка из Мадридского кодекса, изображающий бога торговли, добывающего огонь. Майя добывали огонь путем вращения заостренной палки в углублении, сделанном в куске мягкой древесины.

    Когда были готовы лепешки, мужчина возвращался в хижину и, усевшись на служивший табуретом обрубок дерева, приступал к еде. Каждой лепешке придавалась форма ложки или ковшика, и с ее помощью можно было зачерпнуть из горшка порцию бобов. Съедая «ложку» вместе с ее содержимым, он получал прекрасно сбалансированный рацион белков и углеводов.

    Необходимость рано вставать диктовалась условиями тропического климата, требовавшими, чтобы работа шла в более прохладные утренние часы, а иногда и вечером. В жаркие дневные часы майя предпочитали отдыхать. К тому же, если это был день охоты, шанс добиться наибольшего успеха выпадал на время перед восходом солнца и сразу после него. Отправляясь на охоту, мужчина брал с собой обед, состоявший из завернутой в листья тестообразной маисовой массы. Если он работал в поле, обед ему туда обычно приносила жена.

    Размалывание маиса. Зерна сначала размягчали путем вымачивания, а затем размалывали на плоском камне с помощью каменной скалки. Рисунок выполнен с глиняной фигурки из Лубантуна. Женщина носит на спине ребенка.

    Вечерний прием пищи происходил в пять часов. Прежде чем приступить к еде, мужчина принимал ванну, обычно горячую, для чего использовался деревянный чан, для которого его жена в течение всего дня нагревала воду на огне в глиняных мисках. В больших городах, таких как Тикаль, мужчина мог чередовать мытье дома с посещением общественных бань, где общался с друзьями.

    Пятичасовой прием пищи – основной в течение дня – отличался большим разнообразием и питательностью блюд. Основу его также составляли маисовые лепешки, но вместо бобов женщины, в зависимости от наличия того или другого продукта, подавали мясо или рыбу, которые обычно тушили с овощами и травами. При отсутствии мяса заменой ему могли служить яйца. В качестве десерта употреблялись различные плоды, вызревавшие в то или иное время года. Основным напитком был приготовленный из какао-бобов и маисовой муки шоколад, который ранние испанские летописи описывают как очень приятный на вкус, пенистый напиток. При отсутствии какао-бобов – по обыкновению стоивших дорого, поскольку их приходилось доставлять на Юкатан из горных районов, – в семьях пили напиток, представлявший собой подслащенную медом смесь воды и маисовой муки. Воду в чистом виде обычно не пили.

    Подставка и каменная скалка для приготовления маиса. Обнаружены в захоронении в Баланканче, Юкатан.

    Вечер зачастую проходил в беседах с друзьями и соседями, либо его посвящали ручному труду. Мужчина занимался изготовлением или починкой орудий труда, а его жена пряла пряжу или ткала ткани. Эти занятия могли чередоваться с изготовлением тех или иных изделий для продажи на местном рынке. Вечером женщина клала вымачивать предназначенную для следующего дня порцию маиса в кувшин с известковым раствором. Ужин – как и завтрак, не очень плотный – обычно съедали в восемь или девять часов, после чего семья ложилась спать.

    Основной сельскохозяйственный цикл у майя состоял из выращивания маиса. На расчищенных полях каждой семье выделялся участок площадью 400 квадратных футов, но дальнейшая расчистка от растительности и возделывание земли осуществлялись совместными усилиями всей общины. Пики интенсивности работы на полях приходились на определенные периоды, что характерно для сельского хозяйства в тропическом климате. За периодами активности при расчистке, севе, прополке и сборе урожая следовали продолжительные интервалы относительного бездействия. Как отмечалось ранее, основной работой крестьянин майя был занят только два месяца из двенадцати. У него оставалось вполне достаточно времени для строительства пирамид, охоты, занятий ремеслами, военных походов и участия в регулярно устраиваемых празднествах.

    Крестьяне майя время от времени посещали существовавший рядом с местом их проживания рынок. Для получения сведений о древних рынках майя мы вынуждены полагаться на описания в ранних испанских хрониках, во времена создания которых лишь города в северной части Юкатана переживали период расцвета. Один из самых крупных рынков находился в городе Чичен-Ица, основным особенностям которого фон Хаген дает следующее описание:

    «Внутри окруженного тысячей колон двора Храма Воинов находится обширное пространство, которое Ланда называл «меркадо». Открытое с четырех сторон, оно имело крышу из пальмовых листьев, поддерживаемую похожими на дорические высокими каменными колоннами, сохранившимися по сей день. Сохранились также остатки каменных помостов, на которых сидели чиновники, следившие за соблюдением правил торговли и обмена. На открытом дворе, сидя на корточках под навесами из белой ткани, мужчины и женщины обменивались товарами, изготовленными ими в свободное от выращивания маиса время. По внешнему виду это, вероятно, мало чем отличалось от ацтекского рынка, описания которого встречаются достаточно часто. У каждого товара было свое место. В одном месте продавали рыбу, оленину и птицу. Торговцы тканями и хлопком занимали отведенное только им место, как и те, кто торговал украшениями из перьев, оружием и другими товарами».

    Рынки майя по существу мало чем отличались от существовавших в те времена рынков в других частях света. Не составляет труда и сегодня найти точно такие же рынки в тропических странах Америки, Африки и Азии.

    Эрик Томпсон высказывает мысль о том, что устраиваемые каждый пять дней ярмарки были обычным явлением для древних городов майя. «Город майя, – пишет он, – городом в общепринятом у нас понимании не являлся, ибо он представлял собой ритуальный центр, куда люди направлялись для участия в религиозных церемониях и праздниках, а также для посещения ярмарок». По его мнению, дома вокруг городского центра являлись домами людей, обычно проживавших за пределами города, или, что более вероятно, представляли собой хранилища всего необходимого для религиозного поклонения и ритуальных мероприятий. По окончании таких празднеств, считает он, «совершался исход из храмов и дворцов, и люди возвращались к повседневной жизни. Город оказывался обезлюдевшим, там оставались лишь те, кто занимался уборкой дворов и зданий или складывал на хранение ритуальные маски и одеяния, и еще жрецы, несущие дежурство. В день проведения следующей ярмарки город снова оживал. По окончании торгов продавцы и покупатели отправлялись созерцать местные святыни и делать подношения богам. Сановники, которых несли в паланкинах, в отдельности от всех молились в храмах или собирались на государственный совет. Устраивались игры с мячом, за которыми наблюдали толпы зрителей. И возможно, танцоры, надев причудливые маски, под звуки барабанов и флейт водили хороводы на залитых солнцем дворах».

    Томпсон отмечает, что воссоздание подобной картины основано не только на археологических и документальных источниках, но и на том, что происходит сегодня в общинах майя в Гватемале. «В отдельных местах современные майя живут в разбросанных по обширной территории поселениях, где они обрабатывают свои поля и занимаются привычными делами, но у них есть и городские дома, куда они отправляются для важных религиозных торжеств… и для таких мероприятий общегражданского характера, как выбор новых должностных лиц и посещение ярмарок. Современный город, по существу, функционирует точно так же, как, по нашим предположениям, функционировали и старинные города майя, с тем лишь исключением, что семейные дома сейчас заполонили центр города. В промежутках между проведением мероприятий город практически пуст».

    Конечно, описываемый нами типичный крестьянин был, скорее всего, зрителем, а не участником на главных церемониях. На рынок он обычно доставлял излишки маиса, бобов и овощей. Одним из важнейших товаров была соль. Ее добыча шла лишь на побережье Юкатана, где ее выпаривали из воды многочисленных лагун. Она широко экспортировалась и являлась платежным средством за многочисленные товары, необходимые городам Юкатана, главным среди которых было какао. Многие торговые сделки осуществлялись на основе товарообмена, но весьма удобным и часто используемым платежным средством являлись какао-бобы. Они пользовались таким большим спросом, что мошенничества при их использовании являлись одним из наиболее распространенных преступлений, разбираемых в судах майя. Нечистые на руку торговцы очищали какао-бобы от шелухи, набивали ее песком и смешивали с настоящими бобами. У разборчивых покупателей вошло в привычку ощупывать каждый боб, чтобы убедиться, настоящий ли он.

    Майя были опытными торговцами. Они совершали поездки по морю и по рекам (проводя свои суда по самой протяженной из рек, Усумасинте, длина которой от устья составляет 240 миль), а также пользовались сетью специально построенных дорог. У майя не было вьючных животных и колесных транспортных средств, и потому на суше товары людям приходилось переносить на спинах. Города Юкатана нуждались во ввозе обсидиана, нефрита и других полудрагоценных камней из горных районов, а также перьев, древесины и, конечно, какао-бобов. На продажу у них имелись соль, хлопок и изделия из него, мед, сушеная рыба, морские раковины и шкуры животных. Помимо освобождения от уплаты налогов купцы пользовались другими привилегиями и часто получали охрану на время своих поездок, что позволяло им совершать путешествия далеко за пределы территории майя и проникать в глубь Мексики на северо-западе и Панамы на юго-востоке.

    Одним из товаров, отсутствующим в Центральной Америке сегодня, были рабы. Границы распространения рабства у майя трудно определить, но в их искусстве существует большое количество изображений людей, по всей видимости являющихся рабами, и ранние испанские хроники указывают на рабство как на широко распространенное явление. Рабы, как считается, иногда переходили по наследству, но существовали три основных источника пополнения их числа. Переживавшая трудные времена семья могла продавать «лишних» детей в рабство, часто в число рабов попадали сироты. Военнопленные низкого происхождения становились рабами (военнопленных благородного происхождения приносили в жертву богам).

    Рабы у майя выполняли тяжелую, а подчас и унизительную работу. На этом барельефе из Храма солнца в Паленке изображен жрец, совершающий жертвоприношение, стоя на спине раба.

    В богатых хозяйствах рабы требовались для тяжелого ручного труда. Они выполняли функции носильщиков товаров и гребцов, отгоняли веерами мух от своих высокопоставленных хозяев, занимались сбором ядовитых материалов для изготовления красителей и мололи маисовую муку. Рыночная цена взрослого, здорового раба во времена конкистадоров составляла сто какао-бобов. С рабами, по всей видимости, неплохо обращались, но, когда занимающий важное положение человек умирал, его рабов умертвляли ударом по голове и хоронили вместе с ним. Рабами часто становились по принуждению, в качестве жертвоприношения в честь того или иного божества, когда необходимость снискать милость богов заставляла свободного человека приносить себя в жертву.

    Как и в средневековой Европе, где все праздники были религиозными торжествами или днями святых, у майя все празднества, как и почти все остальные стороны жизни, прочно ассоциировались с религией. Ярмарки, фиесты, гулянья и религиозные церемонии были тесно взаимосвязаны. Танцы, как и у большинства стоящих на низших ступенях развития народов, представляли собой религиозный обряд. Религиозную направленность у майя имели и игры с мячом. Каждый из восемнадцати месяцев календаря майя был отмечен чередой торжеств и праздников. Подготовка ко многим из них требовала поста, но кульминацией большинства был изобилующий количеством еды пир, на котором его участники мужского пола обычно напивались допьяна. Некоторые праздники представляли собой настоящие оргии. Тем не менее, видимо, рамки для спонтанного выражения своих чувств жителями деревень майя в форме танцев, музыки и представлений были ограничены. Все это являлось уделом профессионалов, находившихся под покровительством духовенства, а простым людям приходилось довольствоваться ролью зрителей.

    Даже игры с мячом, к которым майя, как и другие народы Центральной Америки, питали огромное пристрастие, были тесно связаны с религией, хотя вполне вероятно, что в них играли и для развлечения. Характерной особенностью практически всех городов майя является наличие поля для игры в мяч, представляющего собой длинную прямоугольную площадку, окруженную ярусами сидений для зрителей. В середине поля, иногда на высоте 20 или даже 30 футов, было установлено каменное кольцо, и цель игры состояла в том, чтобы заставить мяч пролететь через это кольцо. Сделанный из резины мяч был около шести дюймов в диаметре и благодаря своему довольно легкому весу имел хороший отскок. Игрокам разрешалось отбивать его только ягодицами, кулаками и локтями. Они носили защитные перчатки и пояса. Выражаясь современным языком, забить гол, то есть направить мяч сквозь находящееся почти на недосягаемой высоте кольцо, по всей видимости, было столь редким достижением, что основное внимание в игре уделялось ее второстепенной цели: продержать мяч в движении как можно дольше. Делать это нужно было так быстро и в течение столь продолжительного времени, что иногда даже хорошо подготовленные физически игроки падали в полном изнеможении.

    Для игры в мяч, носившей название «пок-а-ток», игроки надевали защитные перчатки, набедренники и пояса. Игра имела тесную связь с религией, и умелые игроки пользовались большой популярностью. Этот рисунок сделан с обнаруженной в Джайне глиняной фигурки, датируемой VIII веком н. э.

    Точные сведения о принятых у майя правилах игры в мяч – они называли ее «пок-а-ток» – практически отсутствуют, но можно предположить, что игра во многом напоминала ацтекский вариант, о котором сохранились подробные записи. У ацтеков игрок, которому удавалось забить мяч в кольцо, имел право потребовать у любого из зрителей его ювелирные украшения и одежду, при условии что он сумеет поймать их! Зрители заключали пари на результат игры, в которых ставками – порой очень крупными – были «золото, бирюза, рабы, богато украшенные мантии и даже поля и дома». У майя успех или провал в игре иногда мог иметь куда более губительные последствия. Томпсон указывает в своих записях, что на одном из барельефов в находящемся на тихоокеанском побережье городе Исапа изображен «обезглавленный мужчина, на правой руке которого надета перчатка, указывающая на то, что он был проигравшим игроком в мяч. Над ним стоит победитель с отрубленной головой в руке». Аналогичная сцена запечатлена на барельефе, находящемся на поле для игры в мяч в городе Чичен-Ица.

    Нет сомнений, что в деревнях молодежь играла в мяч, хотя в используемом варианте игры не было предусмотрено специальных площадок. У них существовали игры с луками, стрелами и дротиками, а также они играли в напоминавшую шашки игру, в которой вместо шашек на размеченной доске использовались бобы.

    В плане общественного устройства деревни майя, как правило, имели черты клановой системы. Хотя каждая семья имела надел земли, группа соседей из 15—20 человек совместными усилиями справлялась с решением основных сельскохозяйственных задач, а большинство обитателей деревни являлись родственниками.

    Майя, как правило, гордились своими родословными. Они велись и по отцовской, и по материнской линиям. Каждый человек имел два имени, одно вело свое происхождение от родового имени отца, другое – от родового имени матери. Собственность и членство в «клане» с его тесными узами взаимопомощи наследовались по мужской линии. Сложности во взаимоотношениях по женской линии главным образом были связаны с запретами на заключение браков. Мужчина не мог жениться на женщине, носившей имя, совпадавшее с его родовым именем по материнской линии, даже если они не являлись близкими родственниками, но в то же время он мог жениться на близкой родственнице, даже на двоюродной сестре, если она не носила его имени.

    Вряд ли в подобном замкнутом и хорошо организованном обществе могло не возникнуть расслоения и появления наживающихся за счет других социальных слоев, и у майя, конечно, существовала своя иерархическая система и тесно связанное с нею чиновничество. Каждая деревня или поселение майя управлялись наместником, которому полагалось платить различные налоги и подати. Налогообложение было двоякого свойства: сельскохозяйственной продукцией и выполнением обязанностей слуг. Определенная часть урожая поступала в доход государства. Она хранилась на складах и впоследствии распределялась среди не занятых в процессе материального производства членов общества, к которым относилось и духовенство. Как и в феодальной Европе, крестьяне должны были обрабатывать поля своих повелителей и, как в данном случае, жрецов.

    Членам деревенских общин вменялось в обязанность ремонтировать дороги, проложенные вблизи их домов, а также они должны были строить и ремонтировать дома жрецов и знати. Многочисленные великолепные архитектурные сооружения майя: дворцы, гробницы, площадки для игры в мяч, бассейны и многое другое – также были созданы трудом крестьян. Кроме того, когда правитель отправлялся за пределы своих владений, он брал с собой большую свиту челяди, делалось это отчасти из соображений поддержания престижа, а кроме того, для переноски багажа.

    Контроль за взысканием всех положенных налогов возлагался на наделенного огромной властью чиновника – батаба. Для крестьян майя батаб олицетворял собой верховную власть. В поездках ему оказывали королевские почести, и целая армия слуг и помощников сопровождала его. Когда он спускался со своих носилок, путь ему выстилали плащами. Один испанский капитан, которому было позволено побеседовать с батабом, как оказалось, должен был говорить с этим высокопоставленным лицом через ширму из ткани. Помимо сбора налогов батаб выполнял функции судьи во всех наиболее важных правовых спорах, возникавших в подчиненном ему районе. Время от времени под его руководством совершались жертвоприношения. А во время войны батаб командовал рекрутированным войском на полях сражений.

    В подчинении батаба находился, выражаясь современным языком, целый штат заместителей. На деревенском уровне он имел дело с главой клана, а не с отдельными его членами. Не следует думать, однако, что крестьяне неохотно расставались с взимаемыми с них податями. Будучи «одержимы» религией, имевшей тесную связь с календарем, крестьяне майя полностью полагались на указания жрецов во всех сферах своей деятельности, в особенности связанных с выращиванием и сбором урожая. Одной из главных задач батаба было донести до крестьян указания жрецов относительно благоприятных и неблагоприятных дней. Считалось, что эти указания исходят прямо от богов, которые таким образом оказывались причастны к созданию всего самого необходимого для жизни. И поэтому если богам требовались храмы, то крестьяне охотно подчинялись. Доброе дело заслуживало ответных добрых дел. Само строительство храмов велось в строгом соответствии с календарем. Время для строительства нового храма наступало так же регулярно, как время сева и время сбора урожая, и потому воспринималось как само собой разумеющееся. Люди были склонны принимать, не задавая вопросов, все, что становилось обычаем.

    Нам неизвестно, воспринимались ли крестьянами другие требуемые от них подати как чрезмерные. По своей совокупности они, вероятно, были не намного обременительнее тех налогов, которые платит гражданин современного государства. Как уже говорилось, возделывание урожая маиса занимало не более 48—50 дней в году, и времени на другие виды деятельности оставалось вполне достаточно. Несомненно, правящие классы считали, что чем больше будут заняты крестьяне, тем меньше поводов у них будет для недовольства. Что же касается податей натурой, то фон Хаген приводит в пример состоящую всего из 20 крестьянских хозяйств деревню, жители которой ежегодно платили своему правителю оброк размером в 1200 фунтов маиса и 20 индюшек. Если подобное бремя поровну разделить на всех, то на каждое хозяйство приходилось 60 фунтов маиса и одна индюшка. Этот вполне приемлемый налог был для хозяйства вовсе не обременителен.

    Недовольство крестьян, если оно существовало, вероятнее всего, имело в своей основе возможность сравнивать. Тяготы легче переносить, если они распределены поровну. Недобрые чувства рождаются там, где имеешь возможность видеть привилегированных особ. В обществе майя существовало большое количество людей, освобожденных от бремени налогов. К их числу относились знать, духовенство, чиновники и военачальники. По существу, платить приходилось только крестьянам. Даже торговцы, представлявшие собой отдельный класс, не платили налогов на том основании, что риск, на который им приходилось идти, давал им право на получение высоких прибылей.

    Несмотря на эту основополагающую причину для раздоров, в целом в обществе майя царило спокойствие. Даже война, воспринимаемая как естественный феномен, не нарушала раз и навсегда заведенных порядков. Испытывать огорчения крестьянам приходилось только в том случае, если их религия подводила их – другими словами, когда жрецы ошибались в своих предсказаниях по календарю. Утрата веры могла быть обусловлена, например, отсутствием дождей. Точно следуя получаемым через батаба указаниям жрецов по подготовке полей и посадке маиса, крестьяне считали, что вправе ожидать от богов помощи в виде дождей в положенное время. Вероятно, с тем, чтобы оградить себя от подобных непредвиденных обстоятельств в подверженном засухам климате, жречество возвело в принцип человеческие жертвоприношения для умиротворения богов, чтобы добиться от них дождя.

    Помимо работы на своих полях и полях своих религиозных и светских владык, а также требуемого от них участия в строительстве, крестьянам майя было положено являться для службы в армии. Организация армии и способы ведения военных действий более подробно рассматриваются в следующей главе. Здесь будет достаточно отметить, что для крестьян война являлась сезонным занятием. Они принимали в ней участие тогда, когда не были заняты работой в своем хозяйстве, а именно в засушливое время года, начинавшееся в конце октября. Все способные носить оружие мужчины призывались в ополчение, а женщины отправлялись вместе с ними и готовили пищу. Военные действия, иногда весьма кровопролитные, длились недолго и всегда заканчивались до наступления сезона посадки маиса – ничто не могло помешать раз и навсегда заведенному в сельском хозяйстве порядку.

    Сражаясь с армиями майя, испанские конкистадоры убедились, что им противостоят хорошо вымуштрованные силы, способные совершать довольно хитроумные маневры на полях сражений. Совершенства трудно добиться без длительного обучения и практики, и, по всей видимости, крестьяне майя уделяли много времени военным упражнениям. Дисциплина же являлась врожденной чертой индейских народов Америки. Человек существовал как член племени или клана, вне которого он ничего собой не представлял. С самого начала он учился определять свое место в коллективе и действовать рука об руку со своими соплеменниками. Групповой труд считался правилом, будь то обработка земли, прокладка дорог, строительство пирамид или военная подготовка.

    Нам мало известно об обучении детей майя. Однако, поскольку умение читать, писать и считать являлось привилегией высших слоев общества, можно предположить, что обучение состояло в основном из подготовки детей к их роли в дальнейшей жизни путем приучения их к дисциплине (как это происходило у ацтеков), а также воспитания у них навыков работы в коллективе и определенных профессиональных навыков, способных пригодиться им в будущем. Мальчики сопровождали своих отцов на поля, где те обучали их. Но спали они в общих спальнях до тех пор, пока им не приходила пора жениться. Девочек подобным же образом обучали матери. В первую очередь детям майя прививалась привычка быстрого и беспрекословного подчинения. Они с раннего детства осознавали свое место в обществе и учились почтительному отношению к правителям и прочим важным особам. Майя были весьма законопослушными людьми.

    Майя вступали в брак в раннем возрасте: мальчики, как правило, в восемнадцать лет, девочки – в четырнадцать. Сразу после ритуальных торжеств в ознаменование достижения зрелости – четырнадцать лет для мальчиков и двенадцать для девочек – родители начинали задумываться о партнерах для своих детей. Как отмечалось ранее, их выбор был ограничен запретами на брак с лицами, носившими то же родовое имя. Поскольку, как свидетельствуют ранние испанские хроники, во времена завоевания испанцами на всем Юкатане насчитывалось всего лишь порядка 250 семей, носивших имена по отцовской линии, ограничения эти порой сводили на нет многие матримониальные планы.

    Как и большинству важных обрядов майя, торжествам по случаю достижения зрелого возраста предшествовал период (в данном случае трехдневный) поста и сексуального воздержания для родителей и других участников церемонии. С большой долей вероятности можно предположить, что эти торжества являлись важным событием для всей общины, и родители всех детей в складчину брали на себя все расходы. Отдельными группами мальчики и девочки в сопровождении родителей и участников торжества собирались на выбранном для этого случая дворе – по мнению одних авторов, во дворе местного храма, по мнению других – во дворе крестного отца. Там, на ковре из листьев, сидели четверо старейшин клана – по одному на каждом углу квадратной площадки – и держали в руках концы веревок, ограждавших по периметру этот квадрат. Внутри стояли дети, обратив свои взоры на жреца, сидящего, скрестив ноги, рядом с жаровней.

    Каждый ребенок по очереди подходил к жрецу, который вручал ему из стоящих рядом с ним блюд пригоршню маисовой муки и несколько щепок копалового дерева. И то и другое ребенку полагалось бросить в жаровню. Затем, согласно некоторым вариантам проведения церемонии, ребенок приглашался исповедаться в своих грехах и самим этим поступком заслуживал их отпущения. Жрец читал лекцию об обязанностях зрелого человека, а четверо старейшин, державших веревки, давали детям пространные наставления на ту же тему. После этого жрец совершал помазание каждого ребенка чистой водой, и с детей торжественно снимали детские амулеты. Ими были белая бусинка, закрепленная при рождении на темени мальчика, и небольшая ракушка, которую также при рождении привязывали на талию девочке.

    На этом церемония заканчивалась, жрец передавал жаровню и веревки помощнику, который относил их на окраину деревни и там оставлял. Майя верили, что вместе с этими предметами он уносит изгнанных из детей демонов. Со двора выметали листья и раскладывали циновку с тем, чтобы какой-нибудь из демонов, решивших вернуться назад, не узнал этого места. Общая пирушка, как можно предположить, завершала праздник.

    После этого родители детей начинали думать об их браке. Для того чтобы брачный союз был удачным, они прибегали к услугам профессионального сводника, носящего на языке майя название «ат атанзахоб». Он должен был не только определить подходящих друг другу партнеров, но и сделать ряд сложных астрологических расчетов. Предстояло изучить гороскопы мальчика и девочки и убедиться, что они подходят друг другу, после чего следовало тщательно выбрать благоприятный день для свадьбы. Родители невесты извлекали определенную выгоду из этой сделки. Они получали от отца жениха приданое, главным образом одежду, а зять должен был жить с ними и помогать в домашнем хозяйстве в течение пяти – семи лет после женитьбы. Молодые жили в небольшой хижине рядом с домом отца невесты.

    В выбранный в качестве благоприятного для торжества день обе семьи собирались в доме родителей невесты. Там жрец читал над женихом и невестой молитвы и благословлял их. Он также сообщал о брачных условиях, делая особый упор на причитающихся денежных суммах и продолжительности сроков работы жениха на своего будущего тестя. Происходил обмен подарками, и все рассаживались пировать и веселиться. На следующий день работа продолжалась как обычно, у молодоженов не было медового месяца.

    Институт брака у майя, несомненно, существовал ради воспроизведения потомства. Майя любили большие семьи. Подобное отношение было, видимо, подсознательным, ибо уровень детской смертности был высок, да и смертность среди взрослых также была значительной. В двадцати милях от восточного побережья Юкатана на острове Козумел находится храм богини луны Иш Чель, которая также была богиней беременности. Беременные женщины на каноэ совершали паломничества на остров и просили помощи при родах. Страдающие бесплодием женщины также отправлялись туда, молились и оставляли подношения, прося даровать им возможность иметь детей. По-видимому, майя верили, что половые сношения во время беременности не только допустимы, но и необходимы, на том основании, что женщине для развития плода требуются регулярные поступления мужской семенной жидкости. Они также считали, что время зачатия ребенка существенным образом влияет на его будущую жизнь. Определенных неблагоприятных дней следовало избегать. При составлении гороскопа ребенка жрецы учитывали дату зачатия и дату рождения.

    Британский археолог Эрик Томпсон приводит цитату из летописи XVII века с описанием существовавшего у майя интересного ритуала при рождении ребенка:

    «Под звуки молитв о здоровье и благополучии ребенка его пуповину подготовленным специально для этого случая ножом из обсидиана (который после совершения обряда бросали в реку) обрезали над выкрашенным в разные цвета початком маиса. Окровавленный початок коптили, в положенное время из него извлекали зерна и сажали их якобы от имени ребенка. Собранный урожай высаживали вновь, а полученный после этого увеличившийся урожай, часть которого отдавали жрецу, служил для поддержания ребенка, пока тот, повзрослев, не сможет сажать самостоятельно. Считалось, что таким образом он добывал себе пищу не только в поте лица своего, но и проливая кровь».

    Через несколько дней после рождения голову ребенка стягивали специальным приспособлением, которое, как отмечалось выше, должно было придать его черепу считавшуюся красивой плоскую форму. К этому приспособлению привязывали шарик из смолы, который постоянно висел перед глазами ребенка, способствуя развитию у него косоглазия, также считавшегося признаком красоты. Кроме того, в младенчестве ребенку прокалывали мочки ушей, нос и губы, где впоследствии предстояло носить украшения.

    Фогт описывает связанные с рождением обычаи, существующие в наше время в Зинакантане. Роды принимает повивальная бабка, при родах присутствуют муж и некоторые из его родственников. Во время родов и после них все, кроме матери, пьют ром. Пуповину (которую отрубают мачете) и плаценту заворачивают в тряпку и закапывают во внутреннем дворике дома. Сразу после того, как повивальная бабка оботрет ребенка сухой тряпкой, она моет матери волосы.

    Вскоре после рождения ребенка начинают знакомить с орудиями труда, которыми он будет пользоваться в жизни. Мальчика заставляют стискивать в кулачке сажальный кол, мотыгу, серп и другие орудия; девочке дают «мано», орудие, использующееся для помола маиса, и части ткацкого станка. После родов мать три раза с интервалом в два дня парится в бане. В баню ее сопровождает повивальная бабка, которая растирает ее тело миртовыми и лавровыми листьями. Помимо этого в течение четырех или пяти дней после родов никому не положено уделять внимания ни матери, ни ребенку. Это, по-видимому, делается для того, чтобы не привлечь к новорожденному злых духов. Мать также завязывает на запястьях и лодыжках младенца веревки, чтобы душа не покинула тело ребенка.

    У живших в классический период майя обряд, аналогичный существующему сегодня у жителей Зинакантана, использовался для ознакомления ребенка с предстоящими ему в жизни видами деятельности. Знакомить ребенка с различными орудиями труда и другими предметами полагалось «крестному отцу». На столе раскладывали девять предметов. Крестный отец, держа ребенка у бедра, обходил вокруг стола девять раз, каждый раз показывая ребенку новый предмет. Подобную процедуру с девочкой проделывала «крестная мать».

    В положенное время ребенку давали имя. Жрец с особой тщательностью выбирал благоприятный для этой церемонии день, ибо именам придавалось огромное значение, считалось, что они обладают магической силой. У каждого майя было четыре имени. Одно, соответствующее даваемому у нас при крещении имени, являлось его личным именем, которым его нарекали на церемонии. Вторым было родовое имя семьи его отца. Затем следовало родовое имя семьи матери, а чаще комбинация из родовых имен семей матери и отца. И наконец, ему давали прозвище, под которым он, как правило, и был известен. Это прозвище употреблялось очень часто, личное же имя должно было, как считалось, сохранять свою первоначальную силу, и потому его знали всего несколько человек и им редко пользовались. Мужские личные имена начинались с «Ах», а женские – с «Иш». При вступлении в брак брали новое имя, состоявшее из отдельных частей имен мужа и жены.

    Смерть вселяла ужас в майя. Они рассматривали ее как переселение души из привычной для нее обстановки туда… куда никому не известно. Для души было уготовано большое количество разновидностей рая и ада, но ее истинное состояние в них было не ясно. Майя, как и большинство первобытных людей, старались придерживаться известных им фактов, не рискуя вникать в непознанное. Епископ де Ланда, первый христианский епископ на Юкатане, описал их «огромный и всепоглощающий страх смерти; все их богослужения проводились лишь с единственной целью расположить к себе богов, чтобы те даровали им здоровье и жизнь… когда кто-то умирал, они днем молча проливали слезы, а ночами рыдали в голос». По мнению фон Хагена, майя считали смерть антиобщественным явлением, чем-то вроде социального осквернения. Это можно объяснить тесными связями, существовавшими между отдельными членами общества майя. Практически все делалось сообща. И потому смерть лишала общество его работоспособного члена, и остающимся приходилось брать на себя выполнение его работы.

    Умирающий обычно исповедовался жрецу, помогая тем самым рассеять связанные со смертью злые чары. На пользование орудиями труда и другими вещами умершего накладывался запрет, их либо хоронили вместе с ним, либо уничтожали. Перед похоронами покойнику в рот клали нефритовые бусины или подобные им предметы, которые должны были служить умершему деньгами в загробном мире. В могилу также помещали горшки с едой и напитками. Несомненно в первую очередь сострадание к умершему побуждало родственников делать это с тем, чтобы покойный ни в чем не испытывал недостатка в новой жизни, но не последнюю роль тут играло и желание обезопасить себя от появления призрака умершего, если тому будет чего-то не хватать.

    Приготовления к погребению представителей знати были более тщательными по той простой причине, что у них было больше имущества. Вместе с ними хоронили их драгоценности и украшения, богатую одежду, оружие, столовую утварь, большое количество еды, любимую собаку и, кроме того, свиту рабов, каждый из которых имел орудия труда своего ремесла, с тем чтобы он мог продолжать служить своему хозяину в будущей жизни, так же как и на земле.

    Представителей знати часто кремировали, простых же людей обычно закапывали под полом их хижин. После нескольких произведенных таким образом погребений живущие в ней покидали хижину и она считалась семейной гробницей.

    Считалось, что в загробной жизни умершим не суждено быть вознагражденными за испытанные в этой жизни лишения. Они не вознаграждались и не наказывались в зависимости от того, какую жизнь они вели. Они продолжали ту же жизнь, что и на этом свете. Крестьянин продолжал трудиться как крестьянин, человек благородного происхождения оставался человеком благородного происхождения, а раб – рабом.

    У людей, стоящих на низших ступенях развития, болезни и недомогания считаются противоестественными. Человек может заболеть: 1) по неподвластной пониманию воле богов, 2) в наказание за прошлые грехи, 3) потому что его околдовали или ему пожелали зла его враги. Какова бы ни была причина болезни, больному требуется заручиться благорасположением и содействием богов. То же самое считали и майя. Веря, что болезнь вызвана потусторонними силами, они, заболев, призывали себе в помощь жреца, который должен был бороться с вызвавшими болезнь злыми силами. Первым делом жрец должен был определить, кто или что несет ответственность за болезнь. Для этого он прибегал к ворожбе: бросал кубик или небольшие кости, сжигал благовония и гадал. Лечение включало в себя обращение за помощью к соответствующему богу или богине, жертвоприношение и применение целого ряда хитроумных снадобий.

    Майя, по всей видимости, обладали хорошими знаниями о свойствах многих трав, хотя существовавших книг по этому вопросу не сохранилось. Они высоко ценили табак, считая его чуть ли не панацеей. В хрониках испанского периода отмечается, что его использовали в качестве лекарства при зубной боли, змеиных укусах, астме, расстройстве желудка, головной боли, жаре, катарах и некоторых нарушениях после родов. В качестве других лекарственных средств использовались напоминающее собой молочай растение (euphorbia), гуава, сок резинового дерева и некоторые виды грибов, но при приготовлении лекарств знахари смешивали с ними такие экзотические ингредиенты, как вареный помет тапира, целиком растворенных в перебродивших составах летучих мышей, сваренных живьем лягушек, помет дятлов и перья. В одном из рецептов предписывалось: «Если остальные лекарства не помогут, заставьте больного снять сандалию, помочиться в нее и выпить». Широко в качестве метода лечения использовалось кровопускание.

    Иш Чель, богиня луны и беременности, была еще и богиней болезней, что указывает на существующее во многих частях мира поверье о взаимосвязи между некоторыми болезнями и фазами луны. Уже было отмечено, что беременные женщины совершали паломничества в храм этой богини, прося у нее помощи при родах. Епископ де Ланда описывает, как «врачи и знахари вместе с женами собирались в доме одного из них, куда жрецы после изгнания злых духов приносили котомки с лекарствами, среди которых попадались безделушки и различные идолы богини медицины Иш Чель».

    Бог солнца Ах Кин, или, иначе, Киник Ахау, также властвовал над некоторыми болезнями. Крестьяне возносили ему молитвы, прося даровать им здоровье, чтобы они могли ежедневно трудиться при солнечном свете. С этой же целью стоило молить о помощи бога огня Каака и богов дождя, причем считалось, что последние насыпают на людей лихорадку. Существовал и бог лекарственных трав Ах Уинсир Дзакар.

    Майя страдали от пневмонии, плеврита, ревматизма, некоторых видов лихорадки, эпилепсии, расстройства желудка, зубной боли, глистов, дизентерии, рожистого воспаления, желтухи и рака. Мнения относительно того, существовала ли у них желтая лихорадка и малярия до завоевания испанцами, расходятся. Европейцы завезли такие опасные болезни, как сифилис, оспа, корь и грипп, унесшие огромное число жизней индейского населения.

    В сознании стоящих на низших ступенях развития народов правонарушения и болезни тесно взаимосвязаны. Болезнь, конечно, часто считается карой за какой-то проступок, и, даже больше того, считается, что один и тот же источник лежит в основе болезни и преступления. Рассуждения строятся на том, что человек, трясущийся от малярии, и человек, убивший своего соседа топором, скорее заслуживают сострадания, чем наказания, ибо оба они находятся под влиянием злого духа.

    И хотя майя в своем развитии поднялись выше подобных умозаключений, что выражалось в определении наказания за преступление в строгом соответствии со сводом законов, они на удивление терпимо относились к отдельным правонарушителям. Непростительными считались преступления против общества, в особенности против общества, представляющего собой замкнутую группу или клан. Как уже отмечалось, например, дома в деревнях майя не только не запирались, но и не имели дверей. Любой мог войти. По этой причине кража из дома являлась преступлением против ближнего и считалась позором. Вор был обязан возместить убытки. Он должен был либо вернуть украденное владельцу, либо выплатить его стоимость. Если он не мог заплатить, то был обязан работать на пострадавшего, пока не рассчитается с ним, то есть, по существу, он временно становился рабом. Если он вновь совершал преступление, его ждала смертная казнь.

    Смерть, как было отмечено выше, считалась страшным бедствием, как для самого умершего, так и для членов клана, к которому он принадлежал. Поэтому любой убивший человека совершал преступление против всего клана. Здесь действовала упомянутая выше простая логика: человек, убивший другого человека, по всей вероятности, находился под влиянием злого духа, желающего зла всему клану, поэтому разумнее уничтожить такого человека. Было убийство преднамеренным или случайным, не имело значения. Смерть эта была предопределена намерениями злого духа вне зависимости от того, хотел того или нет человек, совершивший преступление. Подобным же образом не делалось различий между случайностью и намерением, если речь шла о собственности. Если человек сломал чью-то мотыгу или разбил горшок, взамен он был обязан купить новые.

    Супружеская измена считалась серьезным преступлением. Строго осуждая за это, исходили, видимо, из того, что чьей-то собственности наносится ущерб. Пострадавший муж имел право убить любовника жены ударом камня по голове. Неизвестно, пользовалась ли таким же правом жена в случае измены мужа, но, по всей видимости, нет. У народности майя киче жена несла наказание вместе с мужем в случае его измены, на том основании, что он не совершил бы такого преступления, будь он доволен своей жизнью с ней. Эти жившие в горных районах майя верили, что духи предков наблюдают за ними и стараются предотвратить их преступления.

    Когда в X веке Юкатан подвергся нашествию воинственных ица и их мексиканских союзников, у местных майя вызывали крайнее возмущение не столько массовые убийства и жестокость завоевателей, сколько последствия привнесенных агрессорами порочных правил поведения. В книгах «Чипам Балам» описывается, как «они (захватчики) принесли с собой много постыдного. Они погрязли в плотских грехах… И от этого мы чувствовали себя больными. Наши счастливые дни закончились, мы перестали подчиняться разуму. И за потерю стыда нас ждет суровое наказание». Здесь мы можем видеть отождествление плотского греха с болезнью, несчастьем и утратой здравого смысла. Майя верили, что, если порядок, дисциплина и мораль перестают быть сдерживающими факторами, следует ожидать любых несчастий.

    Главой государства майя являлся халач уиник, в чьих руках была сосредоточена духовная и светская власть. Он считался полубогом, и его подданные относились к нему с огромным почтением. Власть переходила по наследству, как правило, от отца к старшему сыну, но иногда и к другим членам царствующей семьи. Если наследников по отцовской линии не было, новый правитель мог быть избран государственным советом, который также назначал регента в случае престолонаследия несовершеннолетним. Государственный совет являлся в основном консультативным органом, а право принятия окончательного решения принадлежало халач уинику. Насколько совет мог влиять на его решение в чрезвычайных ситуациях, остается неясным. В состав членов совета входили вожди, упомянутые выше сановники батабы (множественное число на языке майя «батабоб»), наиболее важные жрецы и другие высокопоставленные лица. Вполне вероятно, что большая их часть состояла в родстве с халач уиником, поскольку их не избирали, а он сам назначал их в совет.

    Говоря об обществе и политике майя, следует помнить, что мы рассматриваем их не в статичном положении, а в положении, которое до завоевания испанцами менялось на протяжении 1000 или 1500 лет. Разумеется, нам больше известно о более поздних периодах, чем о ранних. Ко времени появления испанцев классический период майя закончился, и они находились под иностранным господством. Как уже отмечалось, правление иностранной династии в Майяпане было столь деспотичным, что в 1441 году майя подняли восстание и сбросили иностранных правителей. После этого Юкатан распался на ряд мелких враждующих между собой государств, у каждого из которых был свой правитель, часто являвшийся тираном. В период, о котором имеются наиболее полные сведения, государства майя находились под контролем презираемых народом иностранных правителей, чья власть опиралась на силу и существовала за счет доходов от налогов, взимаемых с подданных, не желавших их платить. В таких условиях верховные правители были склонны окружать себя родственниками, кровно заинтересованными в сохранении своего доминирующего положения. Правитель обычно являлся главой тесно сплоченной правящей клики, чьи действия мотивировались самосохранением. В золотой век цивилизации майя, за 700 или 800 лет до этого, все, по-видимому, обстояло совершенно иначе.

    Батаб являлся очень важным членом государственного совета и жил в столице. Но ему полагалось периодически посещать провинцию, которой он управлял. Во время посещения провинции, где ему оказывались королевские почести, он занимался отправлением правосудия, сбором податей и знакомился в общих чертах с положением дел в подчиненном ему регионе. Повседневные дела находились в ведении местных советов, членов которого правильнее всего назвать старейшинами, ежегодно избиравшими из своего числа председателя. Подобная структура управления во многом напоминала структуру управления средневековыми городами Европы, имевшими мэра и городской совет.

    Совет представлял собой гражданское правительство, дела же военные относились к отдельному ведомству. Они находились в ведении военачальника, накома, избираемого или назначаемого (скорее всего, последнее) на трехлетний срок. Существовал также наком, под чьим руководством совершались жертвоприношения. Этот человек, так же как и у ацтеков, разрезал грудь жертвы и вырывал сердце. Вполне вероятно, что одно и то же название употреблялось для исполняющих различные обязанности людей, но также возможно и то, что одно и то же лицо совмещало две эти должности.

    Существует некоторая путаница относительно армии майя, которой командовал наком. Как уже упоминалось, демонстрируемая на поле боя дисциплина указывает на то, что армия представляла собой хорошо вымуштрованную силу. По всей видимости, воинов тренировали и натаскивали, но регулярной армии не существовало. Кроме участия в проводимых военных кампаниях, солдаты все остальное время находились дома и работали в своих хозяйствах. Лишь находясь на военной службе, они получали плату за выполнение своих обязанностей. Считается, что каждый здоровый мужчина подлежал призыву на военную службу, но существуют упоминания о солдатах, как о людях, пользовавшихся особым уважением. По всей видимости, существовало нечто вроде формируемого на добровольной основе или путем призыва местного ополчения под командованием офицера, известного как ал холпоп. В случае необходимости ал холпоп и его подчиненные поступали в распоряжение накома. Также, по всей видимости, в более поздние периоды существовали находящиеся под командованием постоянных командиров отряды наемников, носивших название «холканы».

    Большинство городов майя классического периода не были защищены крепостными стенами и рвами, и данный факт указывает на то, что войны тогда случались редко. Сражения, подобные тем, что изображены на фресках, скорее всего, представляли собой набеги, а не крупномасштабные войны. В более поздние периоды положение ухудшилось, и враждующие между собой города-государства, на которые распался Юкатан после падения Майяпана, вели непрекращающиеся войны. По словам одного из испанских летописцев: «Им был неведом мир, в особенности тогда, когда сбор урожая был закончен».

    Но до прихода испанских завоевателей войны были весьма ограниченными по продолжительности явлениями. Сражения всегда заканчивались с наступлением темноты, когда сражавшиеся отправлялись на ужин, приготовленный сопровождавшими их женщинами. Также военные действия никогда не велись вдали от дома, так как не только женщинам и рабам приходилось переносить на своих спинах припасы для армии, но и каждый воин должен был быть готов собраться и отправиться домой, когда его присутствие требовалось в хозяйстве. В войнах против испанцев подобный способ ведения боевых действий делал майя слабыми противниками: они представляли собой ополчение крестьян, для которых основным занятием была работа на земле, а им противостояла хорошо организованная профессиональная армия. В IX и X веках тот же самый фактор препятствовал успешной борьбе народов Западной Европы в войнах с викингами.

    Понятия майя о войне радикально отличались от европейских и еще в одном отношении. Для майя на войне было главным не убить врага, а пленить его. В особенности им хотелось взять в плен накома, командира врагов. Стоило увидеть, как его захватили, и сражение заканчивалось. Его армия прекращала сопротивление, а его самого пленившие противники с триумфом доставляли в свой город, где приносили в жертву. Та же судьба ждала его офицеров и других высокопоставленных особ. Простые солдаты становились рабами.

    Для непродолжительных и решительных военных действий, которым отдавали предпочтение майя, наилучшей тактикой являлось неожиданное нападение. Майя прекрасно умели их организовывать. Они проводили тщательную рекогносцировку местности. Затем устраивали засаду, откуда нападали на противника с диким военным кличем, под бой барабанов и рев труб. Наком и его ближайшие подчиненные носили богато украшенные доспехи, сверкающие драгоценности и великолепные головные уборы из перьев, значительно увеличивавшие их рост. Атака майя наверняка была нелегким испытанием для ничего не подозревающего противника.

    Исконным оружием майя были копья, дубинки, кинжалы и нечто вроде трезубцев, которые изготовляли из крупных морских раковин. Последние два вида вооружения использовались в рукопашных схватках. В IX веке мексиканские завоеватели ввели в обращение лук и стрелы, а также метательное орудие, известное под названием «атл-атл», которое позволяло одно за другим быстро метать копья. Это вооружение давало им решающее превосходство над майя, привыкшими вести боевые действия иначе, чем их противник. Сражение обычно начиналось с взаимного обстрела метательными снарядами, в качестве которых использовались дротики и камни, после чего противники сближались для рукопашной битвы. Используя стрелы и метательные машины, мексиканцы могли продлить борьбу на расстоянии до тех пор, пока сражение не оказывалось выигранным. Вероятно, в качестве ответа на эту новую тактику майя стали изготавливать особые доспехи, представлявшие собой стеганые куртки, в качестве набивки для которых использовался вымоченный в соляном растворе хлопок. Они также увеличили размеры своих щитов.

    Глиняный свисток из Джайны в форме воина со щитом и дубинкой. Свисток представляет интерес как образец музыкальных инструментов майя.

    На протяжении веков мексиканского господства завоеватели превратились в аристократию, презираемую майя. В таких условиях вполне закономерным явилось то, что юные отпрыски знатных семей майя, не занятые продуктивным трудом, стали объединяться в сообщества воинов, во многом аналогичные рыцарским орденам средневековой Европы. Главными среди них были воины Ягуара и воины Орла. В первую очередь они являлись военными «орденами», но имели тесную связь с религией, также как, например, средневековый орден тамплиеров. На некоторых фресках изображены воины Ягуара, участвующие в ритуале жертвоприношения по принятым у майя канонам, на других фресках они изображены танцующими жертвенный танец. Во время этого церемониального танца воины «сражались» с привязанным к столбу пленником, вооруженным лишь украшенным перьями деревянным мечом, которым он должен был защищаться. Когда пленник выбивался из сил, его убивали и снимали с него кожу, которую затем носил один из танцоров.

    Жречество являлось многочисленным слоем общества майя. Как и в большинстве цивилизаций, у майя существовала строгая церковная иерархия, во главе которой стояли верховные жрецы, или ах кины. На ступень ниже стояли помощники и жрецы особой специализации. К последним относились: уже упоминавшийся наком, руководивший жертвоприношениями; чилан, то есть медиум или предсказатель; и чак, старейшина, выполнявший обязанности помощника во время жертвоприношений. Жречество выполняло многочисленные функции. Хранителями накопленных майя знаний являлись жрецы, им одним был известен ключ к иероглифам и системе вычислений. Жрецы не только руководили церемониями жертвоприношений, главной целью которых было задобрить богов, но и толковали связанные с жертвоприношениями предзнаменования. Необходимость составлять гороскопы сделала из них прекрасных астрономов. Но возможно, важнее всего было то, что они разработали замечательный и очень подробный календарь, на основании которого они сообщали мирянам сведения о религиозных торжествах, благоприятных днях для сева, неизбежности солнечных затмений и многое другое. Для увековечивания этих знаний, по всей вероятности, организовывались школы, учителями в которых были жрецы, но о них почти ничего не известно.

    Священничество часто переходило по наследству. Многие жрецы были сыновьями жрецов. Но пополнение рядов духовенства шло и за счет сыновей из семей знати. Как уже отмечалось, верховный правитель совмещал выполнение ряда религиозных и священнических функций со светской властью. Поэтому, хотя государства майя и находились под двойной властью жречества и знати, между теми и другими не было существенных противоречий: все они являлись родственниками. Жречество и знать представляли собой тесно сплоченное сообщество людей, живущих в домах вокруг храмов-пирамид. Соблюдением религиозных обрядов в поселениях занимались местные жрецы, в чьи обязанности главным образом входило делать предсказания, хотя помимо этого они должны были определять благоприятные дни для свадеб и требования богов в отношении жертвоприношений, а также заниматься диагностикой болезней и снятием порчи.

    Чаки были мирянами из числа наиболее уважаемых и знающих старейшин. Выше уже отмечалось, что они держали веревки по углам квадрата, внутри которого находились подростки во время торжеств по случаю достижения зрелого возраста. Четверо чак также держали четыре конечности жертвы во время жертвоприношения. По сведениям епископа де Ланда, среди чак имелись искусные резчики по дереву, которые время от времени в полной изоляции занимались изготовлением деревянных идолов. Чаки выполняли различные обязанности не только в городских храмах, но и в деревнях, где оказывали помощь в проведении различных местных празднеств, чем способствовали более тесному контакту духовенства с простым народом.

    Чилан являлся еще одним из представителей духовенства, находящимся в гуще народных масс. Уместно предположить, что, поскольку он умел толковать волю богов, ему оказывали всевозможные почести, а передвигался он в паланкине. Готовясь к прорицанию, он должен был пройти ритуальное очищение, включавшее в себя продолжительный пост и воздержание. Тексты майя, если их перевод верен, указывают на то, что сеансы чилана проходили в отдельной хижине, где он, войдя в транс, лежал распростертым на полу и получал послания от богов, находящихся под крышей. Вполне вероятно, что входить в транс чилану помогали наркотики.

    На более низкой ступени, чем чаки и чиланы, находились скромные священнослужители, носившие название «ах мены». Они должны были следить за тем, чтобы указания богов (переданные через жрецов) точно воплощались в жизнь крестьянских хозяйств. Они руководили проведением некоторых ритуалов, среди которых были гадания и лечение больных, также они, по всей видимости, за определенную плату молились богам.

    Крестьянин майя относился к богам с огромным уважением, даже со страхом. Он тревожился за каждый свой шаг, опасаясь последствий. Поэтому в своих молитвах он просил богов либо о покровительстве, либо благодарил их за прошлые благодеяния. Молитвы эти не отличались особой духовностью. Кроме того, каждый крестьянин майя отождествлял себя с выращиваемыми сельскохозяйственными культурами и животными, живущими рядом с ним в этом мире. Его жизнь и жизнь маиса были неразрывно переплетены. Точно так же, как и он, каждое дикое животное обладало душой, находящейся под защитой богов земли. В случае необходимости человек мог убить животное, но до или сразу после этого он должен был принести извинения. Чтобы избежать кары, он иногда передавал свою добычу друзьям, а уже от них принимал ее часть. Таким образом, он мог утверждать, что ест лишь то, что ему было дано.

    В городе Ушмаль существует получившее название «Женский монастырь» здание, где, как полагают, проживали давшие обет безбрачия девушки. Британский ученый Эрик Томпсон считает, что это не так. И все же у майя существовало сообщество давших обет безбрачия женщин, чьи обязанности предписывали им украшать изящной вышивкой ткани, делать украшения из перьев, проводить уборку в храмах и поддерживать священный огонь.

    Пантеон майя был очень сложным, и попытки разобраться в нем затруднены тем, что мы обладаем крайне неполными сведениями, несмотря на то что существует относящееся к временам испанского завоевания письменное упоминание, содержащее имена 166 богов. Многие боги появились здесь с приходом мексиканцев. Поэтому трудно понять, что собой представляло религиозное мышление майя в классический период.

    Майя верили, что загробный мир состоит из расположенных горизонтально слоев. Тринадцать из них находились на небесах и приблизительно соответствовали раю, девять были расположены под землей и представляли собой ад. Рай и ад, тем не менее, не рассматривались как награда или наказание за поведение на земле. Скорее они являлись обителями для различных классов: в загробной жизни каждый оказывался в среде, присущей его положению и роду занятий.

    Подобно тому как четверо жрецов держали концы веревок, огораживающих квадрат, внутри которого находились подростки во время церемонии по случаю достижения ими зрелого возраста, а четверо жрецов держали четыре конечности жертвы на жертвенном камне, четыре бога, называвшиеся бакабы, держали на своих плечах небесный свод – так же как четверо атлантов. Каждый бакаб ассоциировался с одной из сторон света и определенным цветом. Расположенный с северной стороны был белым, с западной стороны – черным, с южной – желтым, а с восточной – красным. Рядом с каждым из бакабов росло дерево соответствующего цвета (хотя вполне возможно, что сами бакабы считались принявшими форму деревьев). В центре находилось пятое дерево, зеленого цвета, и на каждом дереве сидела птица соответствующего цвета.

    По представлениям майя, существовал и верховный бог, носивший имя Хунаб Ку, но он был столь безлик и непостижим, что фактически не имел большого значения. Его сын, Итзамна, был богом неба, а также богом ночи и дня. В качестве даров человечеству он преподнес пищу, медицину, искусство письма и многое другое. В искусстве майя он изображался стариком с телом ящерицы, поскольку ящерица была его знаком. Он был беззубым и косоглазым и часто изображался с бородой. Представления майя об Итзамне были довольно туманными, ибо считалось, что своим всемогуществом он непостижим для разума простых смертных, предпочитавших иметь дело с более понятными им божествами, которых имелось великое множество.

    В каждом из «кругов» рая и ада был свой бог. Имена некоторых из них до сих пор не расшифрованы, но известно, что каждый из богов преисподней был покровителем одного из дней календаря майя. Говоря о более продолжительных временных периодах, следует отметить, что каждый к'атун, или двадцатилетний период, на которые майя делили время, находился под покровительством одного бога, а поскольку существовало тринадцать к'атунов, то можно предположить, что каждый из богов рая, состоящего из тринадцати «кругов», владел правами на один из к'атунов.

    Дождь также имел важное значение для майя. Здесь представлена резьба по кости из храма в Тикале, изображающая трех богов дождя, ловящих рыбу. Обратите внимание на их горящие энтузиазмом лица. В искусстве майя проявлялись и «шуточные» мотивы.

    Помимо богов загробного мира, огромное количество богов контролировало деятельность человека на земле. К наиболее важным из них относились: бог дождя, бог маиса, бог войны, бог медицины, бог ветра, бог смерти, богиня луны, бог солнца, бог Полярной звезды и различные божества земли, среди которых был бог ягуаров. Положение усложнялось тем, что каждый из богов был средоточием как добрых, так и злых начал. Например, бог дождя давал воду посевам и пополнял источники, что являлось добром, но он также насылал наводнения, в результате которых возникали болезни, а это было злом. Подобным же образом бог солнца, давая людям тепло и свет, совершал благодеяния, но, вызывая засуху и жажду, творил зло. Каждый из богов в пантеоне майя имел два обличия. Еще большую путаницу вносило то, что каждый бог обладал отличительными чертами, как мужчины, так и женщины, а кроме этого, для него были характерны одни особенности в раю и совсем другие в аду. Так, например, бог солнца, спускаясь на закате в подземное царство, принимал там обличив бога-ягуара.

    Согласно одному из вариантов теологии майя Итзамна был отцом всех других богов (кроме Хунаб Ку). Его супругой была Иш Чель, которая, таким образом, была матерью всех богов. Она была не только богиней луны, но и богиней беременности, наводнений, ткачества и других ремесел. И вместе с тем существовала еще одна богиня луны, Иш Чап, которую ряд авторов называет богиней новолуния. Она была женой бога солнца, носящего имя Ах-Кинчил. Являлись ли Иш Чап и Ах-Кинчил просто иными проявлениями Иш Чель и Итзамны или были отдельными божествами? Трудно сказать. По всей видимости, сами майя не знали ответа на этот вопрос. Стоит вспомнить все споры, кипевшие вокруг христианской доктрины о божественном триединстве.

    Столкнувшись с многообразием богов майя, стоит помнить о том, что многие имена в столь впечатляющем своими размерами списке могут являться синонимами одного и того же бога, а отнюдь не означают различные сущности. На территории майя богословские системы отличаются друг от друга в различных регионах. Приведенные выше сведения обобщают представления, существовавшие в низменных районах Юкатана. У народности майя чорти, живущей в восточных районах Гватемалы и прилегающих районах, вместо бакабов фигурируют чиканы, представляющие собой гигантских змей. Существует четыре чикана, и каждый из них живет в больших озерах, расположенных по четырем сторонам света. Каждый имеет свой цвет (как и бакабы) и ассоциируется с определенным днем.

    Дрезденский кодекс в основном имеет отношение к движению планеты Венера. Бог Венеры был важным божеством в пантеоне майя. Данный фрагмент рисунка из кодекса изображает бросающего копье бога Венеры.

    Второстепенным чиканам нет числа. Томпсон говорит о том, что они живут «в реках, источниках и озерах, но с приближением засухи поднимаются вверх по течению и во время сухого сезона живут в находящихся в горах верховьях рек и источниках. С началом дождей они возвращаются в реки, при этом от размеров их тел уровень рек повышается. Если сразу много чиканов плывут вниз по течению, то реки выходят из берегов. Движения чиканов в горах вызывают землетрясения. Колебания земли свидетельствуют о том, что чикан ворочается во сне, если же он полностью переворачивается с одного бока на другой, то возникают страшные по силе землетрясения».

    У юкатанских майя существовал аналогичный бог, Мам, вызывавший землетрясения тем же способом. У них также существовало множество второстепенных богов, многие из которых имели большое значение для различных сторон повседневной жизни. Существовали боги различных сельскохозяйственных культур, боги животных, боги ремесел, боги рек, озер и пещер, боги ветров, дующих с севера. Двойственность, присущая отдельным богам, порой поражает. Например, бог войны Эк Чуах являлся покровителем торговцев. Верховный бакаб, носивший имя Хобнил, являлся также богом пчел и покровителем пчеловодов. Здесь мы опять сталкиваемся с множественностью, ибо существовало несколько богов и пчел, и купцов. Эк Чуах также является богом какао, поскольку какао-бобы в отдельных случаях использовались купцами в качестве денег.

    К числу малоизвестных богов относились: бог татуировки, бог акул, бог птицы чачалака, бог балче (разновидность вина), бог оленей и бог игроков в мяч. Животные и другие существа имели собственных богов, к которым людям полагалось относиться с почтением. Помимо этих связанных с повседневной жизнью богов существовали божества, представлявшие интерес лишь для духовенства. Среди них были боги звезд и планет, такие как бог Венеры и бог Полярной звезды. Бог (или богиня) Венеры, по всей видимости, имел отношение к земным делам и являлся покровителем охотников, а также ассоциировался с одним из месяцев календаря майя.

    Найти в сознании майя точки соприкосновения их старинных религиозных верований с христианством, введенным испанскими завоевателями, оказалось несложно. Их религия сегодня представляет собой форму христианства, впитавшего многие из их религиозных догм, – по существу это сплав христианства и традиционных учений майя. Многочисленные боги майя превратились в христианских святых (как это произошло во многих странах Европы на заре развития христианства), и старинные праздники майя были увековечены в днях того или иного святого.

    В фундаментальных вопросах майя с готовностью приняли христианское таинство причастия, во время которого положено есть хлеб и пить вино. Идея о том, что тело Христа является хлебом жизни, не стала для них новой: именно такой была и роль их бога маиса. Прослеживаются ряд и еще более странных аналогий. В Книге Откровений Нового Завета мы читаем о четырех всадниках Апокалипсиса, чьи лошади были белой, черной, рыжей и палевой мастей. В мифологии майя четыре бакаба, каждый из которых жил с одной из сторон небосвода, также ездили на лошадях, а цвета, символизирующие четыре стороны света, аналогичны мастям библейских лошадей.

    Аналогично нахождению точек соприкосновения с христианством, в более ранние периоды религии майя пришлось впитывать в себя новых богов, привнесенных мексиканскими завоевателями. Главным среди них был Кетцалькоатль (на языке завоевателей) или Кукулькан (на языке майя), который, возможно, являлся вождем мексиканцев и впоследствии был обожествлен. Его знаком был пернатый змей, являющийся одним из излюбленных мотивов искусства майя. Появились новые боги солнца и огня, а также внушающий ужас бог весны, изображаемый в одежде из кожи принесенных в жертву людей.

    Изображения богов в искусстве майя постоянно менялись, каждый бог или богиня изображались то в одном обличье, то в другом. Но определенные условности в изображениях богов часто делают их узнаваемыми. Как уже отмечалось, Кетцалькоатль или Кукулькан, как правило, изображался пернатым змеем. Итзамна обычно имел тело ящерицы или игуаны. Его жена Иш Чель, хотя и считалась добрым божеством, часто принимала обличие сварливой старухи. Богиня новолуния Иш Чап представляла собой Иш Чель в более привлекательном виде. Юм Кааш, бог маиса, всегда изображался молодым человеком и держал в руках горшок с растущим в нем побегом маиса. Форма его головы была настолько вытянутой и заостренной, что напоминала лист маиса. Чаки изображались с хоботом, как у тапира или слона, и с выступающими вперед зубами. Эк Чуах, бог преисподней и смерти, был черным и злобным, с выдающейся нижней губой. Ах Пуч, другой бог смерти, изображался скелетом. Его плащ был увешан колокольчиками, его сопровождала собака, сова и другие птицы, предвещающие несчастье.

    Один из богов Венеры всегда изображался с завязанными глазами. Другой принимал обличие пумы, а в ухе еще одного была птица с зелеными перьями. Иш Чаб, богиня самоубийства (считавшегося у майя почетной смертью, открывающей немедленный доступ в рай), изображалась с веревкой на шее. Хобнила, главу бакабов, часто рисовали в виде стилизованной пчелы. А бога ягуаров всегда можно было отличить по маске ягуара.

    При наличии такого множества богов для простого крестьянина майя не навлечь на себя их гнев было сложной задачей, в особенности потому, что умиротворение богов требовало не столько высоконравственного поведения, сколько четкого и своевременного выполнения обрядов, ритуалов и жертвоприношений. Вполне очевидно, что при таком положении многочисленному духовенству было чем заняться.

    Индивидуально крестьянин майя обычно молился богам в начале дня перед завтраком. Его молитвы содержали те или иные просьбы в зависимости от его потребностей, например, он мог просить послать ему успех на охоте, но при этом был очень осторожен, чтобы не запрашивать больше, чем ему требуется. Если в ответ на его мольбы милость была дарована ему, он выражал свою благодарность соответствующим жертвоприношением. Вдоль ведущих в деревню дорог располагались храмы, где можно было помолиться, а снаружи лежали груды камней, куда человек добавлял один камень после каждого обращения к богу.

    К помощи жрецов приходилось прибегать, если требовалось определить благоприятный день для важных событий, таких как свадьба или торжество по случаю достижения зрелости. Жрец был нужен и в случае болезни, когда требовалось обратиться за помощью к соответствующему божеству. По существу, крестьянин майя ничего не мог сделать без обращения к богам, обычно при посредничестве жреца.

    Отдельные личности, за исключением принадлежавших к высшим слоям общества, не имели большого значения в государстве майя. Само государство, или общество в целом, являлось значимым, и благополучие государства ставилось во главу угла при соблюдении религиозных обрядов и ритуалов. Поклонение богам представляло собой нечто вроде коммерческой сделки: милости можно было ждать, если боги получали щедрую плату, и платой, требуемой в случае наиболее важных событий, являлось человеческое жертвоприношение. Неизвестно, в какой степени обычай жертвоприношений майя был заимствован у кровожадных мексиканцев и насколько он был распространен у них до прихода мексиканских завоевателей. С уверенностью можно сказать, что у майя человеческие жертвоприношения не проводились в таких крупных масштабах, как у ацтеков, которые еще за несколько лет до вторжения испанцев могли совершать ритуальные убийства двадцати тысяч пленных солдат в один день. Но способы жертвоприношения мало чем отличались. Жертву, выкрашенную голубой краской, укладывали в распластанном положении на жертвенном камне, а четверо помощников (чаки) держали его за четыре конечности. Жрец одним резким ударом рассекал левую сторону груди жертвы ниже ребер и, запустив в рану руку, вытаскивал еще бьющееся сердце. Другой жрец преподносил сердце в виде дара богу, в честь которого совершалось жертвоприношение, размазывая кровь по его изображению.

    Музыкальные инструменты майя: деревянные флейты и деревянный барабан.

    Жертвоприношение могло совершаться во дворе храма или в любом другом месте, но обычно местом для него являлся помост на вершине храма-пирамиды. В этом случае тело жертвы, как правило, скатывали вниз по ступеням пирамиды. У ее подножия с тела сдирали кожу, и один из жрецов, набросив ее на себя, исполнял ритуальный танец. Иногда тело в ритуальных целях съедали, с тем чтобы качества покойного перешли к участникам церемонии. Существовали и иные варианты совершения жертвоприношений. Иногда жертву привязывали к столбу для операции по извлечению сердца. Нескольких странствующих монахов, попавших в 1696 году в плен к последним независимым майя из племени ица, привязали к каркасу, имеющему форму креста святого Андрея. Иногда жертву сбрасывали вниз с верхней точки пирамиды или с другого возвышенного места, а затем извлекали сердце. Для убийства могли использоваться и стрелы. Жертву привязывали к столбу и на груди в области сердца белой краской рисовали мишень для лучников. Но первые стрелы преднамеренно направляли в другие части тела жертвы.

    Ритуальными жертвами могли быть мужчины, женщины, дети и даже животные, хотя чаще всего ими являлись взятые в плен во время войны враги. В ожидании благоприятного для церемонии дня пленников под усиленной охраной держали в клетках. Вообще, вероятность оказаться в роли жертвы, по все видимости, была той опасностью, с которой майя приходилось жить всю их жизнь. Поэтому вполне возможно, что многие из них пусть и неохотно, но с покорностью шли навстречу своей судьбе. Высказывались предположения, что они часто находились под воздействием наркотиков, но доказательств этого не существует. Иногда жертва даже была должна принимать участие в ритуальном танце вместе со своими убийцами.

    Рисунок из Мадридского кодекса, изображающий поющую собаку, играющую на барабане из тыквы, который был еще одним излюбленным музыкальным инструментом майя. Вылетающие из пасти собаки пузыри символизируют пение. Подобный прием часто использовался в искусстве майя для обозначения звука, в частности речи.

    На изумляющих фресках в Бонампаке изображены пытки пленников. У некоторых из них вырваны ногти, и они горестно взирают на капающую с кончиков пальцев кровь. Другие от изнеможения лишились сознания. Но ничего подобного этим изображениям больше нигде не было найдено. Еще одна из форм жертвоприношения была распространена у майя с Юкатана. Она использовалась в период засухи для умиротворения бога (или богов) дождя. У проживавших на Юкатане майя считалось, что боги дождя живут в сенотах – глубоких известковых пещерах, – являвшихся важными источниками воды для проживавших на равнинах майя. Если засуха продолжалась долго, в сеноты с окружающих утесов бросали человеческие жертвы, которые своими мольбами должны были умиротворить богов. Как правило, подобные ритуалы заканчивались смертью, но одному из героев удалось выжить, и он впоследствии стал знаменитым вождем. Помимо человеческих жертв в сеноты бросали всевозможные дары.

    Почти все церемонии майя требовали тщательных приготовлений. К ним помимо прочего относились пост и сексуальное воздержание. Невинность высоко ценилась, и этим, как полагают, объясняется большое количество принесенных в жертву детей, считавшихся «чистыми» жертвами. «Девственная» вода, то есть вода, набранная в подземных источниках или собранная по каплям внутри пещер, являлась одним из неотъемлемых атрибутов жертвоприношения. Когда требовался огонь, он должен был быть «девственным» огнем – жрецу полагалось заново разжечь его путем трения.

    Важной составной частью религиозного ритуала являлись танцы, цель которых, по всей видимости, состояла в том, чтобы оказать гипнотический эффект на их участников, а также на зрителей. Танцы исполнялись под музыку. У майя были духовые и ударные музыкальные инструменты, но не было струнных. Духовые инструменты, такие как флейты или трубы, вели мелодию, а ударные отбивали ритм. На одной из фресок в Бонампаке изображен оркестр из двенадцати музыкантов. Трубачи возглавляли процессию, за ними следовали барабанщики (один играл на барабане, обтянутом шкурами животных, трое других – на барабанах, сделанных из панциря черепах) и музыканты с трещотками. Дирижер пел мелодию и дирижировал оркестром. Музыканта, допустившего ошибку в ритме, ждало наказание. На фреске не изображены все инструменты, известные майя. Они использовали также флейты, свирели и колокольчики, последние обычно привязывали на запястья, лодыжки и пояса танцоров. Флейты изготовляли из камыша, глины и костей (иногда человеческих). Изображенные на фреске в Бонампаке трубы сделаны из глины, но для их изготовления использовалось и дерево. Самым распространенным видом барабана был пустотелый обрубок бревна, обтянутый оленьей шкурой. На нем играли руками, но иногда пользовались палочками с резиновыми наконечниками. Крупные морские раковины широко использовались в качестве как барабанов, так и труб.

    Одна из ранних испанских летописей так описывает исполнение танца на Юкатане:

    «Индейцы готовили нечто вроде платформы и сверху помещали на нее небольшую башенку футов в шесть высотой, напоминавшую собой кафедру проповедника. Она сверху донизу была покрыта раскрашенной тканью, а сверху были укреплены два флага, по одному с каждой стороны. В этой башенке находился нарядно одетый индеец, верхняя часть туловища которого виднелась из башенки. В одной руке он держал трещотку, которыми пользуются в этой стране, а в другой – веер из перьев. Он постоянно тряс своим телом и свистел под аккомпанемент большого барабана, на котором играл индеец, находившийся рядом с платформой. Вместе с ним было много других индейцев, которые своим пением под звуки барабана и пронзительным свистом создавали невообразимый шум. Шесть индейцев несли платформу на своих плечах, и даже они, двигаясь, пели, танцевали и корчились под звуки барабана. Башенка была очень красивой и сильно раскачивалась, ее высота и яркие цвета позволяли заметить ее издалека. Этот танец назывался «Зоно», и они танцевали его с незапамятных времен».

    Это весьма похоже на описание выступления поп-группы на современном городском празднике. В другом танце, носящем название «Коломче» или «Танец тростника», по описаниям епископа де Ланда, принимал участие хоровод из 150 танцоров. В центре круга два танцора изображали охотника и оленя. На де Ланда мастерство исполнения произвело глубокое впечатление, как, впрочем, и на других зрителей, которых, по его оценке, собралось около 15 000 человек, и многие из них приехали издалека. Еще в одном танце принимали участие 800 человек, исполнявших его безостановочно в течение целого дня. По всей вероятности, это был воинственный танец. Большинство танцев майя были вполне пристойными, и, как правило, мужчины и женщины вместе не принимали участия в танцах. Но испанские монахи, тем не менее, считали некоторые из них неприличными и эротичными.

    Многие, а возможно, и большинство танцев майя включали в себя элементы спектакля, представляющего собой церемонию в честь какого-нибудь бога, чьим благосклонным отношением люди надеялись заручиться. Провести разграничение между такими церемониями и драматическими спектаклями довольно трудно, но, по всей видимости, драматическое искусство было довольно хорошо развито, и талантливые актеры не оставались без работы. На фресках одни актеры изображены в масках фантастических зверей, птиц и рептилий, другие одеты в стилизованные костюмы, назначение которых, несомненно, было понятно зрителям. Некоторые спектакли напоминали до сих пор сохранившиеся в сельских районах Англии пантомимы, в которых поборники сил света ведут борьбу и побеждают поборников сил тьмы, другие были похожи на широко исполняющиеся до сих пор во многих частях Европы спектакли, связанные с пробуждением природы. Как и большинство примитивных драматических представлений, спектакли майя включали в себя элементы сатиры и юмора. По мнению де Ланда, актеры майя отличались остроумием и прекрасной мимикой.

    Спектакли проходили на открытом воздухе, на специально построенных для них каменных помостах. Спектакли, по словам де Ланда, игрались для «удовольствия зрителей», одни спектакли, по его мнению, являлись «фарсами», а другие «комедиями». Вполне вероятно, что существовали и трагедии, так как одну из таких сцен в городе Чичен-Ица со всех сторон украшают ряды человеческих черепов, высеченных из камня. Эта сцена примыкает к полю для игры в мяч, где, как уже упоминалось, фрески изображают победителя в игре, держащего в руках отрубленную голову своего побежденного соперника. По мнению доктора Майкла Коу, «вполне вероятно, что в эту игру играли «не на жизнь, а на смерть», и проигравшего ждала смерть на «тзомпантли» (сцене)». Как мы видим, танцы, музыка, драматические спектакли и игры были тесно взаимосвязаны, и все они в определенной степени имели отношение к религиозным церемониям.

    У майя математика и литература являлись областями знаний, открытыми лишь для избранных: хотя существовало много книг, большинство народа не умело ни читать, ни писать. Иногда на стенах зданий майя можно видеть надписи, сделанные строителями, но они выполнены в виде рисунков. Не использовалось письмо и для составления контрактов и других коммерческих документов. Математикой в незначительной мере пользовалась купцы, которые, по словам де Ланда, занимались подсчетами с помощью фишек, – ими, возможно, служили какао-бобы, – «раскладывая их на земле или ровной поверхности». Более сложные математические задачи, как и искусство письма иероглифами, являлись уделом ревностно оберегавших их тайны жрецов.

    Жрецы представляли собой многочисленный класс, и потому количество письменных документов было значительным. Когда в 1562 году епископ де Ланда издал указ о сдаче и сожжении всех книг майя, их сдавали сотнями. «В них не содержалось ничего, кроме предрассудков и дьявольской лжи, поэтому мы и сожгли их все», – писал епископ. Впоследствии он горько сожалел о своем варварском поступке и попытался кое-что восстановить, но, насколько известно, из всего этого обилия литературных произведений уцелели лишь три книги.

    При отсутствии подлинных письменных документов мы вынуждены полагаться во многом на свидетельства самого де Ланда, чтобы составить представление о майя того времени. Помимо большого количества сведений об их обычаях, верованиях, истории и достижениях, он оставил нам своего рода ключ к иероглифическому письму майя, без которого его расшифровка не продвинулась бы так далеко. Но в настоящее время мы можем прочитать лишь половину иероглифов майя, и в основном это те, что имеют отношение к датам, астрономии и календарю. В дошедших до нас трех книгах майя речь главным образом идет об астрономии, астрологии и ритуалах, а уничтоженные книги, как полагают, содержали подробные сведения в различных областях знаний, таких как история, генеалогия, мифология (или религиозные учения), медицина и прорицание. Помимо сохранившихся книг, еще одним доступным для нас источником информации остаются многочисленные надписи на зданиях и памятниках. Благодаря «одержимости» майя календарем эти надписи почти всегда содержат даты, которые мы можем прочитать, и имена собственные, которые в большинстве случаев мы прочитать не можем. Поэтому наши знания об истории майя в хронологическом аспекте начиная с периода формирования являются достаточно точными, но многое другое остается туманным.

    Система чисел майя была блестяще разработана и во многих отношениях превосходила систему, в течение многих веков служившую Римской империи. В ней были использованы две известные нам идеи, но они представлялись бы нам отнюдь не очевидными, если бы пришлось создавать систему чисел на пустом месте: 1) соотнесение численного значения с положением в ряду цифр и 2) идея нуля.

    Если мы напишем цифры 1, 2, 3 в таком порядке, то мы, поскольку нам это знакомо, прочитаем их как «сто двадцать три». Цифра справа представляет собой единицы, средняя цифра указывает на количество десятков, а левая – на количество сотен. Мы, по существу, выражаем арифметическую сумму: мы сложили одну сотню, два десятка и три единицы. Ноль важен потому, что дает нам возможность придерживаться желаемой последовательности при таких условиях, которые, не будь нуля, внесли бы путаницу. Допустим, что нам надо написать число «сто три», мы используем знак нуля для разделения сотен и единиц. Без нуля нам пришлось бы оставить пробел между единицей (сотни) и тройкой (единицы), а это внесло бы путаницу.

    Майя использовали положение цифры и ноль точно таким же образом. Но они пользовались вертикальными колонками вместо горизонтальных. И еще они использовали не десятеричную систему, как мы, а двадцатеричную, то есть основанную на числе 20. Количество возможных перестановок было бесчисленным и позволяло майя делать астрономические расчеты. Та легкость, с которой этого можно было добиться, по всей видимости, искушала математиков майя на проведение расчетов, практически не имевших смысла. Одна из надписей обозначает дату, отстоящую от момента написания на четыреста миллионов лет, что представляет собой период времени, равный 23 040 000 000 дням!

    Глубокие познания майя в математике использовались их жрецами главным образом для совершенствования календарей. Множественное число здесь употреблено намеренно, поскольку у майя было по меньшей мере три календаря.

    Один из них носил название «Хааб» и во многом совпадал с нашим календарем. Календарный год в нем состоял из 18 месяцев, или уиналов, продолжительность каждого месяца равнялась 20 дням. Таким образом, в году было 360 дней, а пять или пять с половиной дней не учитывались. Эти дни были известны под названием «уайэб», или неблагоприятные дни, и посвящались религиозным церемониям, связанным с празднованием Нового года. Год «Хааб» носил также название «Смутного года». Второй календарь носил название «Тцолкин» и считался священным. Год в нем состоял из 20 месяцев, в каждом из которых было 13 дней. Таким образом, продолжительность года равнялась 260 дням, хотя это число не имеет никакого отношения к естественной календарной продолжительности года. Как и откуда оно появилось, остается загадкой. И третьим был так называемый «Длительный счет» – термин, знакомый читателям книг о майя. Этот календарь являлся расширенным вариантом календаря «Хааб», используя в качестве единицы календарный год из 360 дней, носивший название «тун», он вел отсчет до 3113 года до нашей эры.

    Календари майя. Верхние два круга иллюстрируют календарь «Тцолкин»: 20 месяцев правого круга взаимосвязаны с 13 днями каждого месяца, представленными в левом круге, и таким образом продолжительность года «Тцолкин» равна 260 дням. Две нижние диаграммы показывают, как календарь «Тцолкин» (слева) взаимосвязан с календарем «Хааб» (справа). В календаре «Хааб» 18 месяцев, в каждом из которых 20 дней, и еще пять или пять с половиной дней, известных как «уайэб», что в целом составляет 365 дней. Эти два календаря завершали свои взаимосвязанные циклы каждые 52 года по календарю «Хааб» (73 года по календарю «Тцолкин») и таким образом давали майя возможность проверить точность их расчетов.

    При более пристальном изучении всех трех календарей вскоре становится очевидным, что они выполняли полезную функцию проверки друг друга. Каждый день был помечен дважды, один раз в соответствии с календарем «Хааб» и еще один раз в соответствии с календарем «Тцолкин». Каждый день года по календарю «Тцолкин» совпадал с тем же самым днем года по календарю «Хааб» один раз каждые 18 980 дней. 73 года по календарю «Тцолкин» равнялось 52 годам по календарю «Хааб», и по истечении этих 52 лет цикл начинался вновь. Майя был известен этот цикл, и он имел для них особый смысл, ибо они учитывали его при строительстве пирамид.

    Майя знали, по меньшей мере, еще два календаря, одним из которых был лунный календарь. В конце концов, математики майя добились такой точности, что смогли подсчитать продолжительность лунного месяца в днях как равную числу 29,53020 – сегодня мы считаем это число равным 29,53059. Такая точность изумляет. Майя добились ее с помощью серии уравнений, включающих формулу: 405 лунных месяцев =11 959 888 дням = 46 годам по 260 дней в каждом по календарю «Тцолкин». Затем эти расчеты были перепроверены с помощью других календарных уравнений.

    Еще один календарь имел отношение к планете Венера (между прочим, майя, в отличие от многих других древних народов, знали, что Утренняя звезда и Вечерняя звезда были одной той же планетой). Они подсчитали, что синодический год Венеры, то есть промежуток времени между последовательными одноименными фазами, в среднем длится примерно 584 дня (на самом деле это число равно 583,92). На основании этого они вывели четкое уравнение: 65 венерианских лет = 104 годам по 365 дней в каждом по календарю «Хааб» = 146 годам по 260 дней в каждом по календарю «Тцолкин». Поскольку их оценка продолжительности синодического года Венеры была не совсем точной, они установили, что ошибка вкрадывается по прошествии длительных периодов времени, и эта ошибка была исправлена с помощью ряда довольно остроумных приемов. Ошибка, по существу, составляла отклонение всего в один день за более чем 6000 лет. (Будет отмечено, что венерианский цикл ровно вдвое превосходит по продолжительности цикл, при котором происходит совпадение количества лет по календарю «Хааб» и календарю «Тцолкин», то есть 52 года по календарю «Хааб» и 73 года по календарю «Тцолкин».)

    Большую часть сведений о расчетах майя цикла Венеры и другие сведения по астрономии можно найти в так называемом Дрезденском кодексе (получившем такое название от города Дрездена в Германии, где он хранится), одной из трех дошедших до нас книг майя. Высказываются мнения, что еще одна астрономическая таблица в этом документе имеет отношение к синодическому году Марса, продолжительность которого составляет 780 дней. Другие таблицы, по мнению ряда авторов, имеют отношение к Меркурию и Юпитеру. Но мнения на этот счет расходятся.

    С помощью календарей жрецы майя могли предсказывать солнечные и лунные затмения, что позволяло соблюдать необходимые ритуалы и совершать положенные жертвоприношения, а также способствовало тому, чтобы особо мнительные люди, такие, например, как беременные женщины, оставались дома, пока не минует опасность.

    По календарю майя, носившему название «Длительный счет», год, или тун, имел продолжительность 360 дней. Таблица была составлена следующим образом:

    Трудно сказать, что заставило майя вести в таблицах расчеты до столь значительных величин и какая от этого была польза. Еще большую путаницу при определении связанных с историей майя дат вносит то, что каждый день имел название или, пожалуй, даже два названия – одно по календарю «Хааб», другое по календарю «Тцолкин». Также существовали особые иероглифы, обозначавшие богов, являвшихся покровителями того или иного дня, и иероглифы для обозначения различных периодов времени, на которые приходится запись о том или ином событии.

    Иероглифы являлись формой письменности майя. Как можно будет увидеть ниже, каждый иероглиф напоминал по форме квадрат с закругленными углами. Внутри этих очертаний находился сложный рисунок, в котором часто можно разобрать отдельные части человеческого тела, такие как челюсти, руки и глаза. Другие рисунки, наоборот, выглядят полностью абстрактными. Существовали также часто наносимые рядом с основным орнаментом вспомогательные рисунки, которые, по всей видимости, являлись префиксами и суффиксами, изменявшими значение иероглифа. В отдельных иероглифах присутствуют точки и отрезки, обозначающие числительные. Иероглифы располагались двойными вертикальными колонками, их надо было читать сверху вниз и слева направо. Иероглифическое письмо майя в принципе схоже с китайским, где каждый иероглиф представляет собой целое слово, а не букву алфавита. И еще иероглифы майя напоминают иероглифическое письмо древних египтян. К сожалению, подобные аналогии мало помогают при расшифровке их значений.

    Епископ де Ланда считал, что иероглифы майя были буквами алфавита. С помощью переводчика майя он записывал иероглифы или знаки букв алфавита, которые переводчик знал. Пусть это и оказалось полезным, но сделанные де Ланда расшифровки не дали ключа для чтения письменности майя. Считается, что трудности возникали потому, что переводчик не понимал, чего от него хотят, и давал названия букв, а не их звучание. Точно таким же образом при попытках выучить английский алфавит могут возникнуть трудности, если, показывая на букву «h», человеку говорят, что это «эйтч». Сведения окажутся верными, но не помогут, если человек попытается соотнести звучание этой буквы в разговорном языке с его написанием в слове. По существу, де Ланда ставил себе непосильную задачу, так как хотя в письме майя и присутствуют элементы алфавита, но по большей части оно является идеографическим и пиктографическим.

    В своем фундаментальном труде «Иероглифическое письмо майя» британский археолог Эрик Томпсон подробно исследовал проблемы, связанные с письменностью майя. Несколько примеров послужат для иллюстрации этих проблем. В языке юкатанских майя слово «шок» имеет два значения: глагол «считать» и название мифологической рыбы. Поэтому в изображении иероглифа, выражающего идею счета, мы находим изображение головы рыбы. В мифологии майя птица моан (разновидность рогатой совы) является существом, которое из своего дома на небесах посылает на землю дождь. Поскольку сезон дождей являлся самой важной частью года для полностью зависящих от урожая маиса майя, иероглиф, означающий «тун» (год) в календаре «Хааб», содержит изображение головы птицы моан. Первый месяц календаря «Хааб» назывался «поп», и это же слово на языке майя обозначало плетеную циновку. Поэтому изображение циновки присутствует в иероглифе, употребляющемся для обозначения этого месяца. (Здесь также выражается и дополнительная мысль: так как циновка (поп), на которой сидел вождь, являлась символом власти, то это должно было быть отражено и в названии первого месяц года.)

    Следовательно, с тем, чтобы даже просто попытаться расшифровать иероглифы майя, ученый должен обладать глубокими познаниями в их мифологии и фольклоре. Задачу эту отнюдь не упрощает и то, что майя испытывали настоящую страсть к заполнению всех свободных мест узорами. Некоторые иероглифы имеют такое количество деталей, что это вносит полную путаницу, и сложно определить, какие элементы являются главными для понимания смысла. Однако же, хотя прочтению книг и надписей майя препятствует масса трудностей, эту проблему отнюдь нельзя считать неразрешимой. Тот факт, что даты и другие хронологические записи, представляющие собой чуть ли не половину имеющегося в нашем распоряжении материала, можно понять, вселяет уверенность, что рано или поздно и остальные записи поддадутся расшифровке. Ученые в различных частях света работают над этим, и, когда шла работа над этой книгой, появились сообщения о том, что в России нашли ключ к иероглифам майя. Мы обладаем и тем преимуществом, что язык майя не является мертвым языком. Язык юкатанских майя, по всей вероятности, во многом схож с языком майя, живших в классические времена, и эти два языка взаимосвязаны друг с другом так же, например, как современный английский язык и английский язык Средневековья. В этой связи основной задачей становится соотнесение иероглифов со звучанием слов.

    Что мы сможем узнать о майя, когда сумеем прочитать их иероглифы? Ответ на этот вопрос может вызвать разочарование. Несомненно, мы больше узнаем об их истории, в первую очередь из существующих надписей. Даты присутствуют в надписях, имеющихся почти на каждом из воздвигнутых майя монументальных сооружений, а когда мы сможем прочитать сопровождающие их иероглифы, то окажемся обладателями ценных сведений. В этой области уже удалось многого добиться. Было продемонстрировано, например, что на каждой стеле из города Пьедрас-Неграс, которые были тщательно изучены, запечатлены события одного царствования. Иероглифы на них описывают рождение царя, его восшествие на престол и вступление в брак, рождение детей, его военные победы и, наконец, смерть, и все это сопровождается датами. Иероглифы на фризах из Йашчилана позволили американской ученой Татьяне Проскуряковой собрать факты из истории династии «ягуаровых» королей, правивших здесь в VIII веке до нашей эры.

    Примеры иероглифов майя: а – «шок»; б – «птица моан»; в – «тун»; г – «поп».

    Расшифровка письменности майя, вероятно, позволит нам намного больше узнать об их религиозных верованиях и мифологии, о которых нам уже многое известно, и, несомненно, мы познакомимся со многими пророчествами. Есть надежда, что иероглифами написаны стихи и другие виды литературных произведений. В относящихся к периоду испанского владычества преданиях майя говорится об уничтоженных испанцами книгах, содержащих сведения по медицине. Хотя информация, касающаяся знаний майя о лечении травами, будет представлять несомненный интерес, многое из того, что нам уже известно об их суевериях, не дает оснований для оптимизма в отношении того, что майя действительно обладали глубокими познаниями в медицине.

    В основе пророчеств жрецов майя лежала идея о цикличности истории, считалось, что однажды произошедшее повторится вновь. Они верили, что мир в своем развитии прошел четыре цикла, каждый продолжительностью ровно в 5200 лет (или 13 бактунов). Каждый из этих циклов заканчивался катаклизмом, таким как наводнение или пожар. Сейчас мы находимся в пятой фазе, начавшейся в 3113 году до нашей эры, и, по их подсчетам, она должна завершиться в 2011 году нашей эры. Они даже предсказали, какого числа это должно произойти – 24 декабря.

    Подобно тому как, неизбежно подходя к своему завершению, повторялись сами циклы, повторялись и события внутри этих циклов. На этом основании приводились доводы в пользу того, что если известны точные даты прошлых событий, то при совпадении соответствующих дат произойдут те же самые события. Таким образом, обладавший знаниями жрец мог точно предсказать предстоящие события. Существовал и второстепенный цикл продолжительностью в 275 лет. Он подразделялся на 13 к'атунов, продолжительностью приблизительно 20 лет каждый. Считалось, что поскольку каждый к'атун находился под влиянием тех или иных тайных сил, как и к'атун с тем же названием, отстоящий от него на 275 лет, то в этот период должны произойти аналогичные события.

    Подобная «точность» предсказаний воспитывала фатализм. Поскольку наступление тех или иных событий являлось неизбежным, то было бесполезно пытаться что-либо изменить. Результат плачевных последствий подобного отношения можно проиллюстрировать следующим примером. Когда последний независимый город майя, Таясал, в 1696 году продолжал сопротивляться испанцам, францисканский монах Авендано, изучивший календари майя, посетил этот город и сообщил его правителям, что, согласно предсказаниям, падение города неизбежно: через нескольких месяцев наступит конец эры старой религии, и на смену ей придет христианство. Его доводы, с которыми правители не посмели спорить, подорвали их решимость сопротивляться, и пусть не безропотно, но они впустили испанцев в город. Аналогичным, конечно, является и классический пример с последним императором ацтеков Монтесумой, который после появления Кортеса и его солдат, полагаясь на пророчества, колебался до тех пор, пока не оказалось слишком поздно.

    Эта озабоченность основанными на прошлом предсказаниями породила еще одну любопытную тенденцию. В относящихся к периоду испанского владычества литературных произведениях майя зачастую непонятно, ссылается ли автор на действительно происходившие исторические события или на пророчества, сделанные на основании происходивших в далеком прошлом событий. Например, книги «Чилам Балам», десять или двенадцать томов которых частично дошли до нас, написаны на языке майя, но с использованием европейской письменности. Они создавались в различные периоды начиная с прихода испанцев и до конца XVIII века, и в них, по всей видимости, делались попытки сохранить накопленные майя знания. Признавая их огромную ценность, следует отметить, что в этих книгах имеется огромное количество ошибок, многие из которых возникают из-за смешения действительно происходивших событий с предсказаниями. (Подобным примером может служить библейская Книга Даниила, в которой якобы описываются события далекого прошлого Вавилонской монархии, а на самом деле она является облаченным по причинам безопасности в форму художественной прозы письменным отчетом о движении сопротивления в Палестине 400 лет спустя – примерно в 160 году до нашей эры.)

    Древние майя оставили прекрасное наследие из произведений искусства и архитектуры. И хотя живопись, вероятно, не являлась тем видом искусства, где они особо преуспели, развивая высказанные в предыдущей главе мысли, о ней следует сказать особо. Майя использовали живопись главным образом в своих книгах. «Бумагу» для них изготавливали из коры фигового дерева, которую измельчали, толкли и придавали ей необходимую плотность. Затем из нее делали длинные полотна, ширина которых достигала 8—12 дюймов. Их складывали таким образом, чтобы получались страницы шириной в 3 или 4 дюйма, и на эти страницы наносили рисунки с обеих сторон. Для придания поверхности гладкости бумагу покрывали известковой побелкой. Рисунки в дошедших до нас рукописях, очевидно, делались с помощью тонкой кисточки, преобладающими цветами являлись черный и красный, хотя встречаются зеленый, желтый и коричневый. В Дрезденском кодексе качество рисунков превосходно, но в других книгах они выполнены не столь тщательно.

    Образцы живописи майя встречаются на гончарных изделиях, на произведениях из камня и даже на украшениях из нефрита. Однако большая часть живописных произведений, по всей видимости, подверглась разрушительному воздействию влажного тропического климата Центральной Америки и не сохранилась. Поэтому тем большую ценность представляют чудом дошедшие до нас образцы настенной живописи в Бонампаке. Они находятся в трех залах, обнаруженных лишь в 1946 году. Эти залы расположены в здании, длина которого составляет сорок четыре, а ширина почти тринадцать футов, его стены, сужаясь кверху, образуют конусообразный потолок, расположенный над полом на высоте в шестнадцать с половиной футов. Все стены покрыты превосходными фресками, запечатлевшими яркие сцены из жизни майя, в частности связанные с военными походами. На них изображены сцены битв и последующего триумфа победителей, пыток пленных, танцев под музыку, заседаний совета и резко контрастирующие с ними сцены из домашней жизни. Существует мнение, что фрески представляют собой своеобразную запись об одном из победоносных военных походов или о событиях царствования какого-то воинственного вождя.

    Фрески в Бонампаке очень красочны, фигуры людей на них выглядят реалистично, а уровень художественного мастерства произведения в целом весьма высок. Они напоминают собой живописные изображения на египетских гробницах, но фигуры людей на них более естественны, а художественные образы отличаются меньшей условностью. Обладая несомненными художественными достоинствами, рисунки дают еще и возможность почерпнуть много ценных сведений об одежде, обычаях и других сторонах жизни майя.

    Фрески писались прямо на штукатурке, толщина которой составляет примерно два дюйма. По утверждению фон Хагена, штукатуры и художники работали вместе, причем художник наносил рисунки на штукатурку, пока та еще не высохла. «Все три зала, по всей видимости, были расписаны за 48 часов», – писал он. Сопровождающие рисунки иероглифы до сих пор не расшифрованы, но когда-нибудь, возможно, они расскажут нам о том, что на них изображено.

    Из всего обнаруженного на сегодняшний день живопись в Бонампаке является примером наивысших достижений искусства майя, но существуют и другие достойные внимания образцы во многих местах, самые ранние из которых находятся в городе Вашактун. Вполне вероятно, что большая часть скульптурных произведений майя, в особенности многочисленные рельефные изображения, первоначально расписывалась красками.

    Фрески в Бонампаке настолько поражают своей реалистичностью, что по сравнению с ними скульптурные произведения майя выглядят в целом довольно примитивными. Их отличает условность и стилизация, они часто перегружены большим количеством мелких деталей, хотя уровень мастерства их исполнения обычно высок. Чтобы оценить их по достоинству, необходимо понять их предназначение. Как и большинство имеющих религиозную направленность произведений искусства средневековой Европы, скульптуры майя создавались ради прославления Бога (или в данном случае богов). Европейское искусство того времени помимо прочего ставило себе целью познакомить неграмотный народ с преданиями, связанными с верой, скульптуры майя, наоборот, как правило, устанавливались в храмах или тех частях храмов, куда простой народ не имел доступа. Они были предназначены исключительно для восприятия богов и горстки избранных жрецов. Большинство скульптур представляли собой изображения богов.

    Можно представить, что при столь многочисленной и разноликой плеяде богов майя было важно соблюсти характерные детали в изображении того или иного бога, чтобы он мог быть узнаваем. Ошибка могла стоить дорого. В обществе, где наказанию подвергался танцор за потерю ритма, а музыкант за неправильно взятую ноту, суровое наказание ждало скульптора, который намеренно или случайно допускал ошибку в изображении бога. Знание этого накладывало отпечаток на творчество художника, ограничивая его рамки. Поэтому перед нами предстают ряды стилизованных фигур, чью внешность отличает помпезность, их позы условны, а пышные наряды, в частности головные уборы, весьма символичны. Лишь в побочных деталях, таких, например, как орнаменты из листьев у ног бога или находящиеся рядом с ним животные и птицы, скульптор давал волю своему воображению. Нечто подобное можно обнаружить и в церквях средневековой Европы, где можно найти настоящее изобилие резных изображений людей и животных, как реальных, так и мифологических, на церковных скамьях, хорах и горгульях.

    Не следует забывать и о том, что большое количество сохранившихся и еще большее количество не дошедших до нас скульптур майя были созданы лишь с помощью каменных инструментов. В ранние периоды цивилизации майя большая часть скульптур представляла собой барельефы, но в более поздние периоды скульпторы стали создавать горельефы и пространственные фигуры.

    В течение веков постепенно менялся стиль, и археологи в полной мере пользуются этим, прослеживая историю различных городов. Например, на ранних барельефах фигуры находятся в том же положении, что и на египетских гробницах, то есть лицо и ноги изображены в профиль, а тело повернуто анфас. И почти всегда они смотрят влево. Постепенно эти условности стираются, и примерно к VII—VIII веку до нашей эры скульпторы майя создают различные стоящие и сидящие фигуры и в профиль, и анфас. Возрождение искусства скульптуры происходило в период Новой империи – во времена владычества ица и их мексиканских союзников, – но качество изображений значительно уступает всему созданному ранее своей чрезмерной напыщенностью и перегруженностью мелкими деталями. Начиная с X века до нашей эры и в последующие периоды скульптура обретает новые черты, образцы этой скульптуры можно обнаружить в городе Чичен-Ица. К ним относятся уже упоминавшиеся чак мулы, атланты, знаменосцы и изготовленный из цельной каменной глыбы трон, украшенный головами ягуаров.

    Большая часть скульптурных произведений майя была обнаружена в каменных сооружениях, при строительстве которых гений майя проявился в наибольшей степени. Архитектура майя эволюционировала из простого дома, многие из которых стояли на низких платформах или помостах. Монументальные здания в городах строились на нескольких уменьшающихся в размерах платформах, расположенных одна на другой в виде ступеней, ведущих к входу в здание. Подобное расположение нашло свое логическое завершение в создании пирамид, усеченных в верхней части. Построенную пирамиду обычно оштукатуривали. Археологу Эрику Томпсону посчастливилось увидеть одну из пирамид в ее первозданном виде, после разборки более поздней по времени создания пирамиды, построенной в соответствии с традициями майя вокруг первой. Вот как он описывает это:

    Разрез сооружения, носящего название «Кастилло» (замок), в Чичен-Ице, демонстрирующий, как новая пирамида строилась вокруг более ранней по времени сооружения.

    «Вся поверхность пирамиды покрыта толстым слоем светлой, кремовой штукатурки, ярко сверкавшей в лучах тропического солнца. Вид этой пирамиды в лунном свете одно из самых волнующих и трогательных зрелищ… Всего несколько представителей белой расы видели или увидят ее в ее первозданной красоте, ибо с каждым сезоном дождей и по мере появления буйной растительности ее украшенная лепниной поверхность будет исчезать. Не пройдет и нескольких лет, как она превратится в бесформенную массу…

    На плоской вершине располагались четыре углубления для столбов, образующие квадрат размером 16 на 11 футов – свидетельство того, что построенный из непрочных материалов храм когда-то венчал пирамиду. Его размеры, соответствующие размерам средней по величине комнаты, позволяли проводить церемонии, требующие присутствия шести – восьми жрецов».

    Приносимых в жертву часто сбрасывали с вершин пирамид, обычно после ритуального убийства, но иногда и до него. Предполагали, что пирамиды служили именно для этого, но в 1952 году было сделано важное открытие, опровергнувшее точку зрения, что пирамиды никогда не использовались для захоронений. Доктор Алберто Руз Луийер, выдающийся мексиканский археолог, проводя раскопки в Паленке, заметил в полу Храма надписей, расположенного на вершине пирамиды на высоте 65 футов, камень с несколькими непонятного назначения отверстиями. Когда камень удалось поднять, под ним оказалась уходящая вниз лестница, по всей видимости намеренно заваленная камнями. Она вела довольно замысловатым путем в находящуюся на уровне основания пирамиды комнату. В ней находились пять или шесть скелетов – по всей видимости, останки принесенных в жертву, – а за ними располагалась огромная каменная плита. Сдвинув плиту, Луийер оказался в похоронной палате верховного правителя (халач уиника), чей скелет, украшенный нефритом и драгоценностями, лежал в большом саркофаге. Возможно, что захоронение было произведено до того, как была построена пирамида, и таким образом сама пирамида являлась памятником великому человеку.

    Хижины крестьян и храмы-пирамиды представляли собой две крайности в архитектуре майя. Промежуточным в стилистическом отношении звеном являлись многочисленные строения, располагавшиеся вокруг храмов и больших площадей в центре городов майя. Их обычно называют «дворцами», но их истинное назначение непонятно. Комнаты в них не имеют окон, а большую часть внутреннего пространства занимает высокий помост. Жилища из них получались бы довольно неудобные, они скорее больше подходят для ритуальных целей. На этом основании полагают, что они использовались представителями высших слоев для приготовлений к важным религиозным церемониям, требовавшим поста и сексуального воздержания.

    Эти здания, зачастую весьма внушительных размеров, возвышаются ярусами вокруг площадей, подобно слоям пирога. Они приземисты, массивны и имеют квадратную форму. Их крыши не совсем плоские, но редко имеют наклон более двенадцати дюймов, чего вполне достаточно для стока дождевой воды. Любопытной особенностью многих из них является расположенный в центре крыши гребень, представляющий собой островерхий конек, возвышающийся на много футов. По всей видимости, он служил для украшения здания. В ряде городов верхняя часть стен домов имеет наклон внутрь под небольшим углом, чем напоминает мансардную крышу.

    В городах майя для строительства зданий использовался камень из близлежащих месторождений. Большинство зданий на Юкатане выстроено из известняка, в горных районах для строительства использовались песчаник, вулканическая порода и даже саман. В западных регионах, входящих в настоящее время в состав мексиканского штата Чьяпас, не было пригодного для строительства камня, поэтому здесь использовали обожженный кирпич. Изнутри пирамиды и платформы, на которых строились храмы и дворцы, укрепляли булыжником. По некоторым оценкам, в одной из пирамид в городе Тикаль около полумиллиона кубических футов булыжника было использовано для кладки, являющейся фундаментом для трех залов, общая площадь которых составляет менее 150 квадратных футов. Столь масштабное предприятие наверняка потребовало колоссального труда, но это, несомненно, мало волновало вельмож Тикаля.

    Любопытным упущением со стороны майя, аналогичным их упущению по достоинству оценить преимущества колеса, было то, что они не смогли найти истинную форму арки. Единственным способом строительства арок у них являлся так называемый консольный способ. При таком способе камни кладки двух параллельных стен должны последовательно выступать навстречу друг другу, пока не образуют свод, увенчанный замковым камнем. Данный принцип требует большой точности, ибо если арка окажется слишком плоской, то это грозит обрушением всей конструкции.

    Другие сооружения, располагавшиеся вокруг центральных площадей городов майя, представляли собой стадионы для игры в мяч и некоторые общественные здания, в том числе и аналогичные современным саунам бани. В парных отделениях, где пар получали, поливая раскаленные камни водой, посетители, которыми, вероятно, были вельможи и купцы, принимали паровые ванны, а затем удалялись в соседнее помещение, чтобы охладиться. В городах, где источниками водоснабжения являлись сеноты, их часто облицовывали цементом или камнем. В большинстве случаев город пользовался двумя (и более) сенотами, один снабжал город водой, другой являлся местом жертвоприношения.

    Одной из отличительных особенностей городов майя, и город Копан яркий тому пример, являются каменные стелы, воздвигнутые перед дворцами или храмами. В Копане их тридцать восемь, рядом со многими из них находятся алтари или нечто похожее на них. На некоторых из этих стел есть письменные упоминания о событиях одного царствования с полным указанием дат.

    В Копане, одном из крупнейших городов майя, находятся 5 больших площадей и 16 площадей меньших размеров. В еще более крупном городе Тикале главная площадь имеет размеры 400 на 250 футов. Вокруг этих центральных площадей разрастались города майя с их хаотичной застройкой. Близлежащие предместья, вероятно, были заселены знатью, чьи построенные из дерева дома не уцелели, но их каменные полы сохранились до сих пор. Простые граждане жили в своих небольших крестьянских хозяйствах в более отдаленной зоне. Город майя, таким образом, в некоторых отношениях напоминает современный американский город с его центром, где расположены высокие здания, и окружающей обширной жилой зоной.

    Проложенные по насыпям мощеные дороги вели к центральным площадям и соединяли их с другими площадями. Почти наверняка их использовали для церемониальных процессий. Они простирались от города к городу, образуя дорожную сеть, которую во всей Америке смогла превзойти лишь великолепная система дорог инков. Для строительства дорог майя, носивших название «саче» (что значит «белый путь»), использовался крупный, необработанный камень, поверх которого насыпали измельченный известняк или гравий. Дороги утрамбовывали с помощью больших и очень тяжелых каменных катков. По всей видимости, дороги имели стандартную ширину в четырнадцать с половиной футов. В ранних испанских хрониках отдается должное великолепным дорогам майя, большая часть которых сегодня, конечно, перестала существовать, хотя кое-где с воздуха можно различить направления части из них. Странно, что такая великолепная система дорог была создана для передвигавшихся лишь пешком людей, не имевших никаких транспортных средств.

    Подобно цветам, города майя, как и города в других местах, росли, переживали период расцвета, а затем увядали, когда, достигая «старческого» возраста, приходили в упадок или предавались забвению. Ниже приводится краткий обзор истории некоторых наиболее важных городов, но не стоит забывать, что имеющиеся у нас сведения в лучшем случае являются поверхностными. Мы видим руины пирамид и проникаем в кишащие змеями и пауками коридоры прилегающих к ним «дворцов». Мы ходим по заросшим буйной растительностью мостовым больших площадей и расшифровываем даты, имеющиеся на различных зданиях и памятниках, но мы не можем прочитать даже старинные названия большинства городов. Мы восхищаемся портретами вождей и военачальников, но в большинстве случаев можем лишь догадываться, кем они были и чем занимались.

    Не следует также забывать, что города эти существовали очень давно. И хотя в этой книге мы не перестаем утверждать, что майя отнюдь не вымерший и забытый народ, период расцвета их цивилизации остался в далеком прошлом. Последний оплот независимости майя, город Таясал, пал в 1697 году, когда на британском троне находился Вильгельм III, а Уильям Пени основывал первую колонию в Пенсильвании. Майяпан, главный город последнего великого государства майя, был разрушен за 51 год до отплытия Колумба в Новый Свет. Расцвет классического периода цивилизации майя совпал с мрачными временами Средневековья в Европе, наступившими с падением Римской империи и закончившимися примерно тогда, когда Западная Европа подвергалась опустошительным набегам викингов. Ранние этапы классического периода относятся к временам правления династии Цян в Китае, а более поздние – к временам расцвета арабской цивилизации на Ближнем Востоке.

    Приблизительный хронологический порядок использован при перечислении описанных в этой главе городов. Этот выбор, возможно, не является строго научным, ибо пал прежде всего на те города, о которых нам хоть что-то известно. Кроме того, имеющиеся у нас сведения о ранних периодах настолько недостаточны, что не позволяют оценить важность выбора того или иного города. В джунглях Центральной Америки разбросаны развалины десятков, а то и сотен крупных городов, куда никогда не ступала нога археолога. Когда они наконец будут исследованы, не только значительно увеличатся наши знания о майя, но и придется пересмотреть часть наших представлений о них.

    Этот город находится примерно в двадцати милях от тихоокеанского побережья на западном берегу реки Сучиате, по которой в настоящее время проходит граница между Мексикой и Гватемалой. Это крупный город, где имеется более 80 курганов, скрывающих храмы и пирамиды. Его расцвет пришелся на ранние этапы, когда еще не были созданы иероглифы и календарь, и, по мнению ряда ученых, он представляет собой звено между ранней цивилизацией олмеков и собственно цивилизацией майя. Влияние его художественного стиля можно обнаружить в других городах горных районов Мексики и Гватемалы.

    Этот город был расположен к западу от современного города Гватемала-Сити, и поэтому нам многое о нем известно. По мере роста город Гватемала-Сити своими окраинами вторгался в пределы этого старинного города, разрушив значительную его часть. Даже возвышающиеся над храмами курганы, которых насчитывалось несколько сотен, уничтожались, и их осталось всего несколько, но проведенные в них раскопки позволили нам узнать об этом городе больше, чем обо всех вместе взятых городах майя, расположенных в горных регионах.

    По всей видимости, расцвет города Каминальгуйю происходил в период формирования культуры майя, приблизительно между VIII и III столетиями до нашей эры, когда создавались имеющие характерные отличительные признаки гончарные изделия и скульптуры. Расцвет продолжался еще в течение нескольких столетий, но постепенно город приходил в упадок и к 400 году нашей эры оказался почти полностью покинутым.

    Название «культура мирафлорес» было присвоено этим ранним этапам расцвета гения майя. Являвшиеся до недавнего времени отличительной особенностью этого места многочисленные курганы скрывали платформы, на которых когда-то стояли храмы. При отсутствии добротного строительного камня платформы строили в основном из глины, что сделало их легкой добычей для современных бульдозеров. Венчавшие эти платформы храмы, вероятно, были деревянными и имели крыши из пальмовых листьев. Проведенные раскопки гробниц выявили, что отдававшие приказы о возведении храмов правители жили в роскоши. Их хоронили под храмами вместе с их сокровищами, среди которых было много украшений из нефрита. После очередного погребения настилали новый пол, увеличивая тем самым высоту храмового пьедестала. Интересно, что на этих относительно ранних этапах платформы храмов, являвшиеся, по существу, усеченными пирамидами, были связаны с обрядом погребения.

    Обитатели Каминальгуйю разработали систему письменности на основе иероглифов, которые до сих пор не расшифрованы, но имеют сходство с ранними иероглифами майя. Среди обитателей города были талантливые художники, в частности им прекрасно удавалась роспись гончарных изделий. Прослеживаются многочисленные связи с культурой города Исапа. В начале V века нашей эры город Каминальгуйю, или то, что от него осталось, оказался в сфере влияния отдаленного Теотиуакана. Город продолжал существовать, но приходил в упадок. Предприимчивые купцы из Теотиуакана сначала прозондировали коммерческий потенциал горных районов Гватемалы и, обнаружив, что «плод» достаточно зрелый, вероятно, решились на военную вылазку. После этого еще несколько сотен лет (сколько именно, неизвестно) Каминальгуйю переживает период расцвета, но уже под иностранным господством. В этот период заметно влияние характерной для Теотиуакана культуры эсперанца, впоследствии впитавшей в себя черты культуры майя.

    Каминальгуйю был всего лишь одним из нескольких центров майя, возникших в горных районах Гватемалы в период формирования их цивилизации. Среди других были такие города, как Монте-Альто, Эль-Баул, Абах-Такалик, а на территории современного Сальвадора – Тазумал и Усулутан. В Эль-Бауле обнаружена одна из самых ранних записей дат календарной системы длительного счета майя – она соответствует 36 году нашей эры.

    Вашактун был одним из крупных городов майя в Петене, густонаселенном в прошлом регионе, который в настоящее время является одним из самых пустынных на земле. Самой ранней из расшифрованных дат, обнаруженных в этом месте, является 328 год нашей эры, но город, несомненно, существовал и ранее, а новые здания продолжали возводиться в нем и в 850 году нашей эры. По оценкам французского археолога Поля Риве, население этого города в период его расцвета достигало 50 000 человек.

    В Вашактуне находится один из самых ранних образцов каменного строения майя – относящийся ко II веку нашей эры храм, сохранившийся благодаря возведенной над ним в более поздний период пирамиде. Это сооружение представляло собой несколько платформ, на верхней из которых располагался деревянный храм или усыпальница с крышей из пальмовых листьев. Сходство между ним и храмами Каминальгуйю очевидно: он также использовался для погребений, после каждого из которых настилался новый пол. В Вашактуне также находятся одни из самых старых скульптур и фресок майя, причем последние считались лучшими образцами живописи майя до обнаружения залов в Бонампаке в 1946 году.

    Самая поздняя из сохранившихся в Вашактуне дат относится к концу IX столетия нашей эры. Вскоре после этого город, видимо, был покинут все тем же загадочным образом, столь характерным для истории майя. По мнению Томпсона, лишь центральная часть города оказалась покинутой, вероятной причиной чего явилось народное восстание, изгнавшее жрецов и знать. Относящиеся к более поздним периодам захоронения в этих местах указывают на то, что здесь продолжали жить люди, сохранявшие старые традиции.

    Тикаль, вероятно самый крупный из всех городов майя классического периода, находится в джунглях Петена, в 11 милях к югу от Вашактуна. По всей видимости, он был основан в одно время с Вашактуном и имел с ним тесную связь. Высказываются предположения, что примерно до 435 года нашей эры, когда начался период расширения цивилизации майя, ее границы в равнинных районах были ограничены радиусом 30 миль вокруг этих двух городов.

    Тикаль занимает огромное по площади пространство, лишь центральная часть которого была подробно исследована. Большая рыночная площадь этого города расположена на искусственно выровненном известняковом плато, находящимся между двумя ущельями, превращенными с помощью построенных майя плотин в водохранилища; эти плотины служили и в качестве путепроводов. В Тикале находятся восемь огромных пирамид и десятки более мелких, но не менее величественных сооружений. Некоторые пирамиды имеют высоту более 200 футов. Здесь также находятся 80 массивных стел и десятки алтарей. Везде можно обнаружить иероглифы, особенно много их на деревянных перемычках над входами в пирамиды.

    По характерному для V века нашей эры типу скульптуры, обнаруженной в Тикале, ряд авторов высказывает предположение, что влияние Теотиуакана здесь было столь же сильным, как и в Каминальгуйю. Стало ли это результатом торговых отношений, завоевания или колонизации, остается невыясненным. Однако отнюдь не с этого времени ведет свое начало Тикаль, ибо имеются свидетельства проживания здесь людей, датируемые VI столетием до нашей эры. Ничего не известно и о конце Тикаля. Самая поздняя из обнаруженных в надписях дат относится к 869 году нашей эры. Когда 700 лет спустя здесь появились испанцы, это место представляло собой живописные руины посреди джунглей.

    Этот город принадлежит к числу городов, чье возникновение ознаменовало собой относящийся к началу VI века нашей эры период расширения цивилизации майя из района Тикаля – Вашактуна. Самой ранней из запечатленных здесь в надписях дат является 514 год нашей эры. Город был расположен на северном берегу (в настоящее время территория Мексики) крупной реки Усумасинта, на самой окраине Петена. Он простирался на две мили вдоль имеющего террасы берега реки, в нем находились восемь крупных, но невысоких пирамид-храмов и много других прекрасных сооружений. По мнению археолога Майкла Коу, многочисленные покрытые иероглифами каменные плиты над входами в пирамиды Йашчилана являются, «вероятно, наиболее полными из имеющихся документов о светских династиях, правивших древними городами майя». Однако серьезные археологические исследования этого места пока не проводились.

    В VIII веке нашей эры в Йашчилане правила особо воинственная династия, а вскоре после этого, в IX веке, город приходит в упадок.

    Этот город не принадлежит к числу значительных городов и включен в этот перечень лишь из-за своих всемирно известных фресок. Они иллюстрируют военный поход или набег, предпринятый вождем Бонампака примерно в 800 году нашей эры. Высказывались предположения, что Бонампак был подвластен Йашчилану, поэтому вполне возможно, что этот вождь принадлежал к упомянутой выше йашчиланской династии.

    Это еще один город классического периода на реке Усумасинта, расположенный примерно в 25 милях вниз по течению от Йашчилана. Его испанское название указывает на встречающиеся в округе черные камни, но не является единственным известным названием этого города майя. Самой ранней из имеющихся в надписях дат является 534-й, а самой поздней – 810 год нашей эры. Здесь имеется много скульптурных изображений, главным образом на стелах, среди других достопримечательностей можно отметить несколько бань. Город, очевидно, имел тесные связи с Йашчиланом.

    Расположенный на одном из протекающих в джунглях притоков реки Усумасинте, примерно в 60 милях от Пьедрас-Неграс, город Паленке стал одним из первых городов, исследованных археологами. Пристальное внимание к нему отчасти объясняется его высокой репутацией, но город действительно является одним из самых красивых среди всех центров майя. «Именно здесь, – пишет Поль Риве, – талант скульпторов майя, создававших свои произведения из не уступающего своей твердостью металлу известняка, достигает своих вершин. Именно здесь величайшее мастерство отличает лепные работы».

    Паленке находится в холмистой местности, откуда открывается великолепный вид на заросшую лесом долину реки Усумасинте. Название города, как и название Пьедрас-Неграс, является испанским (означает «изгородь»), название на языке майя неизвестно. По всей видимости, этот город был основан позднее большинства городов этого региона, самой ранней из расшифрованных дат является 642 год нашей эры. А поскольку самая поздняя из дат приходится на 783 год, период грандиозного расцвета Паленке, похоже, оказался недолгим.

    Путешествие на расстояние немногим более 70 миль от Паленке приведет вас на побережье в город Серриллос, который, как считается, находится на месте старинного порта Шикаланго. Описанные до этого города майя представляют собой обширные заброшенные руины посреди джунглей. В Шикаланго нет живописных развалин, ведь он просуществовал намного дольше, чем расположенные в глубине страны города, и продолжал процветать, когда сюда пришел Кортес.

    Шикаланго был богатым торговым городом на самой окраине территории майя. Его название переводится с языка майя как «место, где изменяется язык». Он был расположен не непосредственно у моря, а на берегах большой лагуны, носящей название лагуна де Терминос, в районе, славившемся производством соли. Торговля осуществлялась преимущественно морским путем, корабли майя курсировали вдоль побережья, огибая полуостров Юкатан, и заходили в порты на севере Гондураса. Однако обсидиан, нефрит, древесину, перья птицы кетсоль, какао-бобы, кремень, изумруды и другие товары доставляли сюда из горных районов по суше, где была проложена хорошая сеть дорог.

    Мало что известно о ранней истории Шикаланго, но существует запись о том, что народный герой Кетцалькоатль укрывался здесь примерно в 987 году нашей эры.

    Этот город является форпостом на южных границах территории майя, как и Шикаланго на северо-западных. Торговые корабли из Шикаланго огибали Юкатан и бросали якоря в порту Нито (в настоящее время город Ливингстон в Гватемале). Отсюда купцы направлялись на 40—50 миль в глубь страны в город Киригуа, стоящий на реке Мотагуа.

    Киригуа не принадлежит к числу наиболее примечательных городов майя. В нем всего несколько каменных строений и нет пирамид, но он может похвастаться прекрасными стелами из песчаника, одна из которых возвышается на 25 футов. Имеющиеся на них даты свидетельствуют, что расцвет города приходится на 692—810 годы нашей эры. Именно в Киригуа была обнаружена надпись, содержащая срок в 90 миллионов лет по календарю «длительного счета» майя.

    Этот самый южный из всех великих городов майя классического периода находится приблизительно в 30 милях от города Киригуа. Время его расцвета датируется 460—801 годами нашей эры. Он расположен в красивой долине одного из притоков реки Мотагуа на высоте 2000 футов над уровнем моря, благодаря чему здесь прекрасный климат.

    Его развалины представляют собой примечательный во многих отношениях архитектурный комплекс, состоящий из храмов, площадей (пять больших и большое количество мелких), акрополя и соединяющих их лестниц, имеющих внушительные размеры. Самая большая из всех, Лестница иероглифов, имеет 63 ступени, на каждой из которых выбиты иероглифы; их число, по самым приблизительным подсчетам, составляет две с половиной тысячи. Эта лестница была сооружена в 756 году нашей эры. В других надписях указывается, что девять лет спустя (в 765 году) ученые жрецы со всей территории майя собрались в Копале на совет, созванный для исправления ряда ошибок, вкравшихся в календарь. Копан, по всей видимости, был признанным центром астрономических исследований.

    С художественной точки зрения мастерство выполнения иероглифов безупречно. Обращает на себя внимание обилие скульптур богов, животных, людей и мифологических существ. Здесь находятся 38 великолепных стел и большое количество алтарей, а также несколько пирамид, самая высокая из которых поднимается от своего основания на 130 футов. Имеющийся здесь стадион для игры в мяч был отреставрирован и считается самым красивым из всех подобных сооружений.

    Этот город, расположенный в самом центре мексиканского штата Кампече, являлся главным городом майя во времена классического периода. Судя по имеющимся в надписях датам, время его расцвета приходилось на 514—810 годы нашей эры. По количеству стел, которых здесь насчитывается 103, он превосходит любой другой город майя.

    В отличие от всех рассмотренных выше городов, город Чичен-Ица дважды переживал периоды расцвета. После того как он был покинут в классические времена, в конце X столетия происходит его возрождение, и в последующем в течение почти трехсот лет он вновь переживает период расцвета, затмивший своим великолепием его прежние достижения.

    По всей видимости, город был основан в середине V столетия нашей эры на равнине рядом с двумя большими подземными источниками воды (сенотами), но за исключением того, что он был покинут приблизительно в конце VII столетия, мало что известно о ранних периодах его истории.

    Затем, по мнению ряда ученых, во второй половине X века после гражданской войны в мексиканском государстве толтеков, чья столица Тула находилась в 50 милях от Мехико, значительная часть потерпевших поражение толтеков была вынуждена отправиться в изгнание. Под предводительством вождя по имени Кетцалькоатль (на языке толтеков, на языке майя – Кукулькан) они пересекли на кораблях Мексиканский залив и высадились на побережье Юкатана. Здесь они оказались в «вакууме», возникшем в результате того, что по каким-то необъяснимым причинам майя покинули многие свои древние города. Они обосновались в городе Чичен-Ица, перестроили его и сделали своей столицей.

    Однако изложение этих фактов вносит путаницу в предание о народе ица, который был племенем майя, ранее проживавшим в этом регионе. Они, вероятно, покинули город Чичен-Ица в более ранние периоды и расселились вокруг прибрежного города Чаканпутун. Впоследствии они, видимо, объединились с толтеками, и возникшее сообщество часто именуют народом ица.

    Археология в будущем, несомненно, прольет свет на эту загадку. Во всяком случае, возникшей после 987 года нашей эры в Чичен-Ице великолепной цивилизации присущи мексиканские черты. Люди поклонялись мексиканским богам, особо почитаем был изображаемый пернатым змеем бог, представлявший собой одну из ипостасей обожествленного героя Кетцалькоатля-Кукулькана. В архитектуре возникают новые стили, имеющие тесную связь с архитектурой отдаленной Тулы, а в самом городе явно господствовало чужое воинственное племя, главенствующее положение в котором занимали воины Ягуара и Орла.

    В наше время город Чичен-Ица стал знаменит своим священным сенотом. В течение многих веков город являлся местом паломничества. Целые поколения майя бросали в этот священный водоем дорогие подарки и даже человеческие жертвы, его исследование современными археологами дало богатый урожай различных ценностей майя.

    В 1194 году между Чичен-Ицей и Майяпаном вспыхнула гражданская война, в которой Майяпан одержал победу. Правители Чичен-Ицы, известные по хроникам как ица, были изгнаны, но город не был полностью покинут простыми жителями. Было прекращено строительство новых зданий, а существующие приходили в негодность. По всей видимости, часть правителей ица была доставлена в качестве заложников в Майяпан, но другие, спасаясь бегством, пересекли Юкатан и в конце концов достигли берегов отдаленного озера Петен-Ица, где основали город Таясал, последний независимый город-государство майя в Центральной Америке.

    Все города более поздних эпох цивилизации майя находились на севере Юкатана. Город Чичен-Ица расположен в центре полуострова, примерно в 60 милях от северного побережья. Ушмаль находится приблизительно в 80 милях к северо-западу от него и в 40 милях от западного побережья.

    Ушмаль – в настоящее время частично восстановленный, хотя исследована лишь центральная его часть, – является одним из самых примечательных городов майя. Он раскинулся на обширной территории, две огромные пирамиды возвышаются над ним. Вокруг их расположены многочисленные здания, среди которых такие величественные сооружения, как Дворец Правителя, Дом Черепах и Женский монастырь. Последний, по предположениям испанских конкистадоров, представлял собой обитель давших обет безбрачия женщин, но, скорее всего, они ошибались. В свою очередь, они правильно определили назначение Дворца Правителя, который, по всей видимости, действительно являлся административным центром. Дворец занимает площадь в 5 акров и считается самым большим и самым красивым зданием, возведенным в доколумбовой Америке.

    Кабах принадлежит к числу группы из двадцати или более городов, чей расцвет происходил в одно время с Ушмалем, в результате чего данный регион являлся одним из самых густонаселенных в древней стране майя. Обнаруженной здесь расшифрованной датой является 879 год нашей эры. Город находится примерно в 13 милях к юго-востоку от Ушмаля.

    Эти города также относятся к группе городов, чей расцвет совпадает по времени с расцветом Ушмаля и Кабаха, во многих из них есть массивные и величественные сооружения. Сеть хороших дорог соединяет эти города.

    Существующий со времени колонизации город Мерида находится на месте древнего города майя, носившего название Тихо.

    Крупный город, о котором почти ничего не было известно, пока несколько лет назад его не исследовали археологи. По самым скромным оценкам, он занимает площадь в 18 квадратных миль, в нем находится 21 000 храмов и других сооружений. Его расцвет, очевидно, совпадал по времени с периодом расцвета Ушмаля и других городов Юкатана, но построен он на месте очень древнего поселения. Считается, что это место было постоянно заселено начиная примерно с первого тысячелетия до нашей эры. Цибильчальтун находится к северу от Мериды, примерно в 15 милях от моря.

    Изамал расположен примерно в 40 милях к востоку от Мериды и приблизительно на том же расстоянии от Чичен-Ицы. Один из первых испанских летописцев (в 1633 году) писал, что он являлся местом паломничества, куда можно было попасть по «четырем дорогам, расходящимся в четыре стороны света во все концы этой земли – Табаско, Гватемалу, Чьяпас, – и потому сегодня во многих местах можно видеть остатки этих дорог». Изамал считался домом двух важных богов майя: Изамны и Кинич-какмо, являвшегося воплощением бога солнца, в честь которого здесь была сооружена одна из самых больших пирамид в Центральной Америке. Его расцвет совпадает по времени с расцветом Чичен-Ицы и Майяпана, но история этого города уходит своими корнями на много веков назад.

    Это был сравнительно небольшой, но важный морской порт на восточном побережье Юкатана. В отличие от большинства городов майя, он был обнесен крепостной стеной, возведенной, вероятно, по указанию господствовавших здесь правителей Майяпана. Основан же он был намного раньше и существовал уже в VI веке нашей эры. Крепостная стена представляла собой внушительное сооружение, ее толщина достигала двадцати, а высота 15—20 футов, она имела всего пять узких входов, проходить сквозь которые можно было только по одному. В отличие от большинства городов майя, Тулум оставался заселенным и в эпоху испанского господства.

    Это был важный центр, находившийся в глубине территории на расстоянии 30 миль от порта Тулум. Именно сюда сходилась обширная сеть дорог. Хорошо сохранившаяся дорога соединяет этот город с Яшуной, расположенной на расстоянии 62 миль (на несколько миль южнее Чичен-Ицы). Для прокладки дороги, пересекающей многочисленные болота, использованы гати. Считается, что город Коба был основан в IV веке нашей эры и в ранние периоды, вероятно, являлся местом паломничества. Дорога соединяет его с городом Шела, еще одним портом, находящимся к северу от Тулума.

    Майяпан осуществлял правление городами майя на Юкатане в течение нескольких веков до своего разграбления в 1441 году. В хрониках майя утверждается, что примерно в 987 году нашей эры три города, Чичен-Ица, Ушмаль и Майяпан, образовали союз, под контролем которого в течение почти двух столетий находился весь северный Юкатан. В результате последовавшей гражданской войны город Чичен-Ица был разрушен и возникло централизованное государство со столицей в Майяпане.

    С момента основания Майяпан являлся местом пребывания мексиканских захватчиков, точная национальная принадлежность которых не ясна. Этот город, несомненно, представляет собой военное укрепление. В этом месте сплошные скалы, и его никогда бы не выбрали люди, заинтересованные в развитии здесь сельского хозяйства. Город был защищен мощной крепостной стеной, чья толщина достигала 10—12, а высота 12 футов. Длина стены составляла пять с половиной миль и окружала участок территории площадью в две с половиной квадратные мили. На этом пространстве, согласно последним оценкам, находилось порядка 3500 домов, способных вместить до 20 000 человек. За пределами стены находились предместья.

    По европейским меркам, планировка Майяпана была весьма посредственной. Строения были хаотично разбросаны, улиц не существовало. По мнению археологов, архитектура города обнаруживает признаки вырождения в сравнении с блестящей архитектурой более ранних по времени возникновения городов майя, таких как Ушмаль и Чичен-Ица. Томпсон отмечал, что «лучшими каменными строениями являются дома знати, а не храмы. Для строительства частных домов во многих случаях используются остатки красивой каменной кладки зданий, существовавших здесь до возникновения Майяпана, а грубая кладка времен Майяпана используется при строительстве многих храмов». Кроме того, в этот же период значительно больший размах получают человеческие жертвоприношения. Складывается впечатление, что в городе господствовали знать и купцы-нувориши, наживавшиеся за счет податей, стекающихся сюда со всех концов региона. По всей видимости, одним из методов, с помощью которых правители Майяпана заставляли повиноваться своих соседей, был захват заложников: важных членов «королевских» семей из обложенных данью городов принуждали постоянно жить в Майяпане. В конце концов, вспыхнуло восстание, зачинщиками которого стали мексиканские майя из семьи Шиу, которая, по всей видимости, являлась семьей, имевшей отношение к городу Ушмалю. Восстание оказалось успешным. Правители Майяпана были убиты, а город разграблен. Это событие обычно датируется 1441 годом нашей эры, но, возможно, оно произошло немного позднее.

    Майяпан расположен в центральной части севера Юкатана, приблизительно в 30 милях на северо-восток от Ушмаля и примерно на том же расстоянии к юго-востоку от Мериды.

    Когда приблизительно в 1194 году нашей эры ица были изгнаны из города Чичен-Ица, оставшиеся в живых двинулись на юг через Юкатан и Петен и, в конце концов, остановились в Таясале, на острове озера Петен-Ица. Там они построили новый город, который пощадил появлявшийся здесь Кортес. Город продолжал сохранять свою независимость и то, что осталось от цивилизации майя, до 1697 года. В настоящее время большая его часть погребена под кварталами гватемальского города Флорес.

    После падения Майяпана приблизительно в 1441 году Юкатан распался на ряд мелких городов-государств, которые вели практически непрекращающиеся междоусобные войны. Положение во многом напоминало происходившее в Британии во времена Средневековья, после падения Римской империи. Царивший хаос усугубили случившийся в 1464 году разрушительный ураган и эпидемия (ее природа неизвестна), унесшая множество жизней в 1480 году.

    Первые испанцы появились на побережье Юкатана в 1511 году, и новая эпидемия – на этот раз эпидемия оспы, несомненно завезенной сюда испанцами, – вспыхнула на полуострове в 1515—1516 годах. Разведывательные экспедиции испанцев высаживались на Юкатане в 1517-м и 1518 годах, а в 1519 году экспедицию возглавил сам Кортес. Не найдя здесь много золота, испанцы решили на тот момент обойти Юкатан стороной.

    В 1524—1525 годах для подавления мятежа в Гондурасе Кортес с небольшой армией, в состав которой входили майя и другие союзные индейские племена, выйдя из города Тузантепетля на берегу Мексиканского залива, совершил один из самых беспрецедентных в истории военных походов по дебрям Табаско, Юкатана и Петена. Его маршрут пролегал по самым диким и малонаселенным местам Центральной Америки, и высказываются предположения, что индейские проводники специально проложили его таким образом. Завоевание Юкатана началось в 1527—1528 годах, когда эта задача была возложена на Франсиско де Монтехо, в составе армии которого первоначально было 380 человек и 57 лошадей.

    Миссия Монтехо была куда более сложной, чем у Кортеса в Мексике или у Писарро в Перу. Здесь не существовало центрального правительства, с которым он мог заключить договор после непродолжительной военной кампании. Каждый город приходилось брать по отдельности. Майя, к тому времени хорошо знакомые с репутацией испанцев и тем, что они творили в Мексике, избегали крупных сражений, но оказались вполне сведущими в ведении партизанской войны. Они выбили Монтехо из города Шела, где находилась его первая военная база, а затем из выбранного им в качестве новой базы города Четумаля, расположенного дальше по побережью на границе с современным Белизом. Одним из командиров майя был изменник-испанец по фамилии Гуерреро, погибший от шальной пули в городе Улуа на севере Гондураса. После его смерти война шла с переменным успехом, пока в 1535 году майя не добились решающих побед, изгнав испанцев с Юкатана. В таких условиях Монтехо, крайне разочарованный и уставший человек, подал в отставку, уступив командование своему сыну. В ходе возобновившихся в 1542 году военных действий испанцам удалось добиться успеха, что позволило им основать получивший название Мерида город на месте древнего города майя Тихо. Выстроенный младшим Монтехо в 1549 году дом до сих пор стоит на центральной площади Мериды.

    Война приобрела более ожесточенный характер, а два существенных обстоятельства сильно ослабляли майя. Во-первых, они были крайне разобщены. Так же как и в Мексике, отдельные племена видели в испанцах союзников, способных помочь им рассчитаться со старыми противниками, – идея, оказавшаяся роковой для майя, как они впоследствии осознали. Другой помехой было то, что майя рассматривали войну как всего лишь непродолжительный по времени эпизод. Хотя междоусобные войны были жестокими и кровопролитными, они быстро заканчивались, и жизнь входила в обычное русло до следующего столкновения. У испанцев на этот счет были другие идеи. Они вели войну ради покорения противника, главной ее целью было порабощение всего населения. Монтехо в обмен на крупную денежную сумму, которую ему удалось собрать, заложив драгоценности своей жены, получил в дар от короля Испании участок территории Юкатана площадью 1000 квадратных миль. Он и его соратники по существовавшему у испанских конкистадоров обычаю разделили эту территорию между собой, и каждый владелец земли получил в дар рабов: майя оказались в рабстве.

    Приход завоевателей знаменовал собой появление испанской церкви, стремившейся спасти души бедных индейцев всеми своими прекрасно апробированными методами убеждения. Одним из первых миссионеров был епископ Диего де Ланда, который, овладев основами языка майя, отправился в пеший поход по своей епархии. Добившись сравнительно небольшого успеха в своих попытках мирными средствами обратить индейцев в христианство, он стал прибегать к более жестким мерам, включавшим повсеместное уничтожение идолов, храмов и литературы майя. Он так преуспел в этом, что, как уже отмечалось, сохранились всего три книги майя. Ревностный и лишенный чувства юмора служитель церкви, он был не менее суров и со своей испанской паствой, отдавая приказы о телесных наказаниях за непосещение воскресных церковных служб. Парадоксально, но именно он стал для нас одним из основных источников информации о жизни майя в период завоевания и на более ранних этапах, ибо, вызванный в Испанию держать ответ за превышение своих полномочий, в ожидании допросов он проводил время за написанием «Истории Юкатана». Еще более ценным оказалось подготовленное им исследование языка майя, давшее ключи к частичной расшифровке иероглифов.

    После разрушения привычных устоев их жизни майя практически превратились в собственность белых хозяев, нещадно эксплуатировавших их на своих гасиендах, разбросанных по всему Юкатану. Тем не менее, они не были послушными рабами и время от времени поднимали восстания. Серьезные выступления произошли в 1847, 1860 и 1910 годах. И пусть на первый взгляд майя смирились с католичеством и регулярно посещали церковные службы, между тем их старая религия продолжала жить, не сдавая своих позиций. Она настолько тесно слилась с католичеством, что подчас их трудно отделить друг от друга.

    В горных регионах события развивались примерно по тому же сценарию. Гватемальских майя оставили в покое, пока не была завоевана Мексика. После этого в 1523 году Педро де Альварадо был направлен на юг для покорения горных племен, главным из которых было племя киче. Индейцы, как и следовало ожидать, были разобщены. Другое племя, какчикель, увидело в этом возможность посчитаться со своими старыми врагами из племени киче. Измены и предательства случались повсеместно, а де Альварадо отличился своей жестокостью. Находящиеся в горах города Утатлан и Ишимче пали в 1524 году, а Закулеу и Микско-Вьехо – в 1525 году. Испанцы построили новые столицы – город Сантьяго-де-лос-Кабалльерос (разрушенный землетрясением и наводнением в 1541 году) и еще один город Сантьяго, переименованный впоследствии в Антигуа-Гватемала, который также был разрушен землетрясениями в 1717-м и 1723 годах, но продолжает существовать и сегодня.

    Вот таким образом Гватемала вошла в состав Испанской империи, разделив с ней все перипетии ее бурной истории в последующие века колониального господства и в эпоху образования независимых республик. Сегодня миллионы индейцев майя продолжают, как и раньше, жить в своих расположенных в горах и джунглях селениях – потомки древних майя, чей художественный и культурный гений в один прекрасный день еще заявит о себе в их наследниках.

    Эта книга отступает от общепринятых для книг о майя канонов в том, что уделяет основное внимание самим майя, а не ученым и исследователям, «открывшим» их. Однако невозможно не упомянуть о тех, кто кропотливо собирал по крупицам известные нам сейчас факты из истории майя, большая часть которой скрыта от нас.

    Одним из первых авторов книг о майя был испанский епископ Диего де Ланда, создававший свой труд в 60-х годах XVI века. В более позднее время, сожалея о своем слишком рьяном уничтожении манускриптов майя, он посвятил много времени сбору оставшихся от их цивилизации реликвий и беседам с высокопоставленными и образованными майя. Составленный им алфавит майя оказался не столь полезен, как он, вероятно, надеялся, так как иероглифы майя не подчиняются строгому алфавитному порядку, тем не менее, он по-прежнему имеет большую ценность для ученых. Его книга была утрачена для мира в течение 300 лет, но в середине XIX века ее экземпляр обнаружил в одной из мадридских библиотек молодой священник Этьен Брассер де Бурбург. После этого де Бурбург занялся поиском литературы о майя и однажды на рынке в Мексике натолкнулся на майяско-испанский словарь. Его находки оказались весьма ценными источниками сведений, когда в конце XIX века пробуждается научный интерес к цивилизации майя.

    Несколько испанских авторов составили отчеты об увиденном в Центральной Америке в XVI веке, а ряд книг на основе источников майя были записаны по-испански. Среди последних самыми значительными являются книга «Чипам Балам», «Летопись какчикелей» и «Пополь Вух». Полагают, что Чипам Балам был мудрецом, предсказавшим приход испанцев, а материалами для самой книги послужили различные источники. В ней частично отражена подлинная история, но большая часть содержащихся в ней сведений опирается на принятую у майя практику проецировать события одного периода (к'атуна) на другой и теорию о том, что история повторяется. Поэтому очень трудно отделить реальные факты от вымысла. Племя какчикель являлось одной из основных народностей майя в горных районах Гватемалы во времена завоевания испанцами. Они решили связать свою судьбу с испанцами, стремясь отомстить своим соседям, племени киче, но де Альворадо быстро взял их крепость Ишимче. «Пополь Вух» представляет собой священную книгу майя из племени киче. В ней приводятся мифы майя о сотворении мира, происхождении их народа и природе богов, но содержатся крайне неполные сведения об истории, географии и обычаях майя. Она была записана с использованием латинского алфавита примерно в 1550 году и, как считается, скопирована прямо с рукописи майя в рисунках. В настоящее время существуют переводы на английский язык всех трех книг.

    Во времена испанского господства более двухсот лет города майя оставались забытыми, продолжая превращаться в руины. Но слухи о них не утихали, и в конце XVIII века капитан Антонио дель Рио с отрядом солдат был послан на поиски погибшего города, затерянного в джунглях Чьяпаса. Он обнаружил Паленке. С огромным трудом вернувшись назад в «цивилизацию», дель Рио написал книгу о нем, назвав ее «Описание развалин древнего города», и представил доклад королю Испании, заинтересовав его настолько, что тот издал указ о сохранении всех древних реликвий, обнаруженных в этом месте.

    Впоследствии его книгу прочитал Жан Фредерик Вальдек, самозваный граф и искатель приключений, сопровождавший Наполеона во время его Египетской кампании. Когда ему было уже за шестьдесят, он отправился на Юкатан и стал археологом. За два проведенных здесь года он создал большой альбом схем и зарисовок города Паленке, которые оказались бы намного более ценными, сумей он побороть соблазн «вносить исправления» в то, что видел. Тем не менее, он способствовал усилению возрастающего интереса к майя. Еще один трудившийся в начале Викторианской эпохи исследователь, лорд Кингсборо, пришел к заключению, что майя, ацтеки и их соседи являются десятью потерянными племенами Израиля, и с 1830-го по 1848 год опубликовал цикл книг под общим названием «Древности Мексики». Он спас от забвения много древних документов и заслуживал лучшей доли, чем смерть в долговой тюрьме, куда он был заключен за неуплату долгов своему издателю.

    1839 год отмечен появлением на сцене одного из самых выдающихся исследователей страны майя, американца Джона Ллойда Стивенса. Он был консулом США в Гватемале, и его интерес подогревался сообщениями о затерянных в джунглях городах. В 1839 году он вместе со своим другом, талантливым художником Фредериком Катервудом, отправился в первую экспедицию в глубь страны. После суровых испытаний, не последними из которых были доставляемые москитами и другими тропическими насекомыми Центральной Америки мучения, они добрались до развалин Копана. После размолвки с местным фермером Стивенc просто купил всю территорию, на которой располагался древний город, за 50 долларов! В отличие от Вальдека Катервуд оказался дотошным в мелочах художником. Он делал рисунки увиденного им, и, когда в 1841 году вышла книга Стивенса с иллюстрациями Катервуда, мир наконец смог убедиться в существовании преданной забвению сокровищницы произведений искусства, затерянных в джунглях Центральной Америки. Вышедшая недавно (1973 год) книга Виктора фон Хагена «В поисках майя» описывает историю этих двух исследователей.

    Произведенный книгой Стивенса эффект (она вышла в двух томах, первый из которых выдержал двенадцать изданий за девять месяцев) возбудил подлинный интерес археологии к майя. До этого времени то немногое, что было известно о затерянных городах, являлось предметом самых невероятных измышлений, среди которых фигурировали Атлантида, Египет, потерянные колена израилевы и многое другое. Стивенc и Катервуд были людьми рассудительными, чуждыми романтизму, и их убежденность в том, что предки по-прежнему живущих в этих местах индейцев майя построили эти города, внесла элемент здравомыслия в данный вопрос. Среди читателей книг Стивенса оказался Альфред Модели, английский археолог, решивший повторно пройти по маршруту Стивенса, чтобы убедиться, что тот ничего не преувеличил. Обнаружив, что все именно так и обстоит, он неоднократно совершал экспедиции в джунгли и привозил с собой большое количество фрагментов облицовки зданий майя и слепков с рельефных изображений (для слепков он использовал превращенные в вязкую массу газеты, которые тоннами возил с собой). Его коллекция была выставлена в Британском музее, где находится до сих пор и вызывает огромный интерес. Модcли, произведенный в рыцари за свои заслуги, кроме того, написал четыре тома записок о своих открытиях.

    Еще одним из пионеров в исследованиях культуры майя был австриец Теоберт Малер, который начиная с 1867 года в течение нескольких лет путешествовал по джунглям Центральной Америки и сделал превосходные фотографии обнаруженных им развалин. В Европе Эрнст Фёрстеманн, библиотекарь из Дрездена, подробно изучил Дрезденский кодекс и обнаружил в нем расчеты, имеющие отношение к планете Венера.

    Вскоре наступила очередь проявить интерес и научным учреждениям Европы и Америки. Первым среди них оказался Музей археологии и этнографии имени Пибоди Гарвардского университета, который в период с 1892-го по 1915 год направил двадцать экспедиций в страну майя. Вашингтонский институт Карнеги, Пенсильванский университет, Британский музей, Национальный институт антропологии и истории Мексики, чикагский Музей естественной истории – все они внесли свой вклад. В каждой стране, где сохранились следы древней цивилизации майя, работа продолжается и сегодня. В последние годы важные раскопки были проведены Национальным географическим обществом Вашингтона. В 1964 году открылся великолепный Национальный музей антропологии в городе Мехико. В Белизе, где советником по археологии является доктор Дэвид Прендергаст из Королевского музея провинции Онтарио, все остатки цивилизации майя объявлены собственностью государства и находятся под его охраной. Другие республики Центральной Америки также стараются взять под свой контроль места археологических раскопок, но проблемы продолжают оставаться, и решительно настроенным грабителям удается безнаказанно похищать художественные ценности и продавать их музеям других стран.

    К числу лучших современных авторов, много лет посвятивших изучению майя, принадлежит доктор Эрик Томпсон, участвовавший при содействии Вашингтонского института Карнеги во многих экспедициях на территории майя. Доктор Майкл Д. Ко, опубликовавший несколько книг о ранних цивилизациях Центральной Америки, является профессором Йельского университета, под его руководством проводились многочисленные раскопки в Мексике, Белизе и Гватемале. Среди цитируемых в данном издании работ следует отметить написанную основателем Музея человека во Франции Полем Риве книгу «Города майя», в которой вниманию читателей предлагаются цветные репродукции превосходных фресок из Бонампака. Виктор фон Хаген является автором популярных книг о древних цивилизациях Америки.

    В последние десятилетия многие студенты и ученые, особенно те, кто готовит свои диссертации, часто проводят год или два, проживая в отдаленных общинах, где собирают сведения об их обычаях и традициях. Несколько общин майя были исследованы таким путем. В результате появилось много изобилующих подробностями книг, а собранные сведения оказались весьма полезными для восполнения пробелов в наших представлениях о погибшей цивилизации майя.

    Было бы неверным утверждать, что изучение майя все еще переживает период «детства», но мы действительно находимся лишь на пороге великих открытий. Они ждут нас впереди. Мест, где предстоит вести раскопки, намного больше, чем тех, где уже побывали археологи. Каждый год приносит новые открытия. В библиотеках и музеях ученые по-прежнему бьются над расшифровкой иероглифов майя. Лишь совсем недавно Татьяна Проскурякова, ведущий майянолог института Карнеги, установила, что на каждой из стел, являющихся выдающимися произведениями архитектуры майя, запечатлены события одного царствования. Российский специалист по надписям Юрий Кнорозов усердно трудится над расшифровкой иероглифов и убежден, что у него есть ключ к ним.

    Возможно, не столь уж несбыточна надежда, что в один прекрасный день среди самих майя снова появятся просвещенные люди, которые помогут нам лучше понять природу величайших достижений их погибшей цивилизации.

    Ничто в археологии, и в особенности в археологии Центральной Америки, не стоит на месте. Не покладая рук археологи ведут раскопки древних городов майя. В Европе и Америке ученые продолжают работу над решением проблемы расшифровки иероглифов майя. Каждое новое открытие преумножает наши знания о древних майя или заставляет пересмотреть наши прежние представления.

    После того как была написана большая часть этой книги, появились публикации о результатах многолетних раскопок в городе Тикаль, где работа продолжается и сейчас. Помимо огромного количества сведений о примечательной во многих отношениях центральной части города, исследования предъявили свидетельства, заставляющие пересмотреть наши прежние представления о повседневной жизни майя. Они указывают на то, что на площади порядка 50 квадратных миль вокруг центральных кварталов существовало большое количество семейных крестьянских хозяйств, которые редко удалены друг от друга более чем на 500 ярдов.

    Такая плотность населения опровергает представление об использовании подсечно-огневого способа земледелия. Теперь считается, что в каждом хозяйстве имелись дома, строения и окружавший их участок интенсивно возделываемой земли. Хотя маис, несомненно, выращивался, но его чередовали с разведением других культур, среди которых, вероятно, были корнеплоды, а также деревья со съедобными плодами, так называемыми хлебными орехами.

    Ральф Уитлок

    Апрель, 1976 г.

    Ал холпоп – офицер местного ополчения.

    Am атанзахоб – профессиональный сводник.

    Атл-атл – метательная машина.

    Атоле – жидкая маисовая кашица, подслащенная медом.

    Ах Кин – верховный жрец.

    Ах мен – прорицатель или молельщик.

    Бакабы – группа верховных божеств.

    Балче – разновидность вина.

    Батаб – важный сановник.

    Валапохов – растение, чьи листья жевали для утоления жажды.

    Копал – благовоние из смолы копалового дерева.

    Куб – женская одежда.

    Манта – кусок ткани, используемый в качестве накидки или одеяла.

    Моан – сова.

    Наком – военачальник.

    Пати – плащ.

    Пок-а-ток – распространенная у майя игра в мяч.

    Поп – плетеная циновка, а также первый месяц года.

    Сенот – природный разлом-колодец в известняке.

    Саче – дорога.

    Тортиллъя – пресная маисовая лепешка плоской формы.

    «Тцолкин» – один из календарей майя.

    Уайэб – «неудачные» дни года.

    «Хааб» – один из календарей майя, наиболее приближенный к нашему.

    Халач уиник – «вождь людей», вождь или король.

    Хуипил – платье.

    Чак – старейшина, участвовавший в качестве помощника на религиозных торжествах и во время жертвоприношений.

    Чикан – бог или дух, часто изображаемый в виде гигантской водяной змеи.

    Чикл – сок саподиллового дерева, используемый для производства жевательной резинки.

    Чилан – прорицатель или медиум.